Зейн Грей - Пограничный легион [сборник]

— Вы… Вы его… Он умер?

— Я только попортил ему правую руку. Не сделай я этого, он бы кого-нибудь ранил. Он вернется в Хоудли и передаст вашим родным, что вы живы и находитесь в полной безопасности.

— В безопасности! — шепотом повторила Джоун.

— Вот именно, в безопасности, мисс Рэндел. Если вы собрались ехать на границу, то должны знать, что быть там в безопасности можно только со мной.

— Но я хочу домой! Отпустите меня.

— Об этом не может быть и речи.

— Тогда… что вы… собираетесь со мной сделать?

Он снова бросил на нее острый взгляд серых глаз — ясных, прозрачных, как хрусталь; в них не было ни холодности, ни темноты — они не выражали ничего.

— За вас я получу бочонок золота.

— Как так? — изумилась Джоун.

— Возьму выкуп. Рано или поздно ваши золотоискатели обязательно найдут жилу. Богатую жилу! А мне тоже надо на что-то жить.

Говоря это, Келлз подтягивал подпругу у ее седла. Его голос, манеры, приветливая улыбка на умном лице, казалось, говорили о его искренности, и, если бы не глаза, Джоун вполне бы ему поверила. Пока же сомнения ее не покидали. Она помнила, как охарактеризовал этого человека Робертс. И все же понемногу стала успокаиваться. В панику ее ввергли мысли о Робертсе, о том, что его убили. Теперь же, узнав, что Робертс только легко ранен, что жизнь его вне опасности и он может спокойно вернуться домой, она перестала тревожиться, и настроение у нее поднялось настолько, что она не дрогнув приняла все случившееся.

— Билл, — окликнул Келлз человека, стоявшего поодаль с ухмылкой на грубом красном лице, — ступай, помоги Холлоуэю упаковаться, потом следуйте за мной.

Билл кивнул и пошел к лагерю, а Келлз вдогонку крикнул;

— Вот еще что, Билл, Робертсу ты ничего не говори, а то он снова рассердится.

Билл захохотал.

Грубый гогот парня резанул Джоун слух, хотя она уже давно привыкла к тупицам, которых смешили самые плоские шутки.

— Вставайте, мисс Рэндел, — сказал Келлз и вскочил в седло, — впереди долгий путь. Вам понадобятся все ваши силы. Поэтому советую вам спокойно ехать за мной и не пытаться бежать. У вас все равно ничего не выйдет.

Джоун села на лошадь и поехала за ним. Раз она оглянулась, в надежде увидеть Робертса и помахать ему на прощанье. Но возле лагеря была только оседланная лошадь Робертса, да Билл, сгибавшийся под тяжестью тюка.

Вскоре лес стал гуще, и лагерь пропал из виду. Тогда Джоун посмотрела вперед, ей хотелось выяснить, что представляет собой лошадь Келлза — сама она всю жизнь провела среди лошадей и знала в них толк. Келлз ехал на крупном мускулистом жеребце, наверняка очень резвом и выносливом. Ее лошадке от такого не уйти. И все же норов самой Джоун позволил бы ей при первом же удобном случае сделать попытку к бегству.

Наступило ясное розовое прохладное утро. В воздухе разлился сухой сладковатый аромат. При их приближении с полян испуганно уносились белохвостые олени. Подошвы ближних холмов скрывались в тени обрывистых черных склонов серогорбых сверкающих хребтов.

В голове Джоун, быстро сменяя друг друга, мелькали странные мысли, боролись противоречивые чувства. Как же так: вот она послушно едет за каким-то никчемным бродягой, разбойником с большой дороги, который хочет получить за нее выкуп. Но это же совершенно невероятно! Ее не покидал страх перед безвестными опасностями. Тщетно пыталась она забыть слова Робертса: «Не будь ты такой красоткой…» — они все не выходили из головы. Джоун знала, что хороша собой, только до сих пор никаких неприятностей от этого не было. А уж представить себе, что ее красота — как вообразил Робертс — способна затронуть Келлза, было бы и вовсе абсурдно: Келлз и не глядел-то на нее. Такие, как он, жаждут только золота. И Джоун стала прикидывать, какой он может заломить выкуп, как дяде собрать такую сумму и насколько вероятно, что им в самом деле удастся напасть на богатую жилу. Потом ей вспомнилась мать, умершая, когда Джоун была еще совсем маленькой. Незнакомая сладкая грусть защемила ей сердце и тут же прошла. Джоун представила себе дядю — высокого, крепкого, здорового старика, его раскатистый смех, его доброту, привязанность к племяннице, его непоколебимую веру, что скоро — совсем скоро — он нападет на богатую жилу. Какую бучу он устроит в поселке, узнав, что ее похитили! Как поднимет на ноги всех и вся! И все же, подумала она, найдутся в поселке и такие, что даже обрадуются, потому что те несколько молодых женщин, которые жили в лагере, ее искренне ненавидели; да и парни без нее будут поспокойнее.

Тут она вдруг вспомнила о Джиме Кливе, виновнике всех ее бед, о котором совсем забыла. Теперь она думала о нем лучше. Как приятно вспоминать, что он подрался из-за нее и даже ничего ей не сказал. Пожалуй, она его недооценивала. И ненавидела только потому, что он ей нравился. А может, и больше, чем нравился. Эта мысль се поразила, но, вспомнив его поцелуи, она снова вспыхнула от возмущенья. Если бы она и не питала к нему неприязни, то теперь-то уже обязательно должна была.

Что он такое? Никчемный парень, посмешище всего поселка, бегал за ней, как собачонка, а держался так, что другие ее поклонники и друзья считали, будто он ей нравится и она просто вываживает его на длинном поводке. Теперь же все выглядело иначе. Да, он переступил границы приличия. Запугал ее, грозя сделать что-то ужасное. Из-за этого она поехала за ним, из-за этого попала в такую страшную передрягу. Где же он теперь? И тут ее поразила мысль о том, что может произойти. Джим отправился на границу с безумной затеей разыскать Келлза, Гулдена и прочих головорезов, разбойничающих в этих глухих бездорожных местах. Он, конечно, сделает все, что наобещал. И тут вдруг появится она, причина всей сумятицы, пленницей пресловутого Келлза! Ее везут в дикий приграничный мир, в котором Келлз и Джим Клив неминуемо встретятся, и Джим увидит ее в руках Келлза. Вот тогда-то и начнется ад! Мысль о таком обороте дел как громом поразила ее, снова ввергнув в отчаянье. Однако, как ни странно, в мысли этой было и нечто притягательное. По телу прошла волна дрожи, но не от страха. В душе Джоун нарождалось что-то новое, о чем она раньше и не подозревала. Она вдруг поняла, что, несмотря на страх, она рвется навстречу опасности, риску, и со стыдом, недоуменно, вглядывалась в эту только что открывшуюся ей незнакомую сторону своего характера.

А тем временем, пока у нес в голове мысли стремительно сменяли друг друга, пролетело утро, остались позади многие мили подъемов и спусков. Перед нею открылся зеленый проход в каньон с отвесными желтыми склонами, который вел в глубь гор.

Келлз остановился на покрытом густой травой берегу неглубокого ручья.

— Слезайте. Здесь мы сделаем привал, дадим отдых лошадям. Должен сказать, вы — молодец. За утро мы отмахали миль двадцать пять.