Карл Май - На Диком Западе

— Воин не должен выпускать ружье из рук, — поучительно заметил Виннету.

— Теперь и я держусь этого правила, — отвечал Бауман, — но тогда я был еще новичком. Обнюхав мое ружье, медведи заворчали и осторожно друг за другом стали взбираться на дерево. Положение мое было критическим: в руках у меня был только охотничий нож, позиция моя была крайне неудобна — нечего было и думать о бегстве. Ползком я пробрался почти до конца толстой полузасохшей ветки и с ужасом наблюдал, как мои страшные враги с глухим ворчанием поднимались все выше и выше, осторожно цепляясь за кору своими крепкими ногтями. Я уже считал себя погибшим, как вдруг неожиданная мысль пришла мне в голову. Я поспешно схватил свой рог с порохом и пополз к началу ветки, к тому месту, где она прикреплялась к стволу, и здесь высыпал почти все содержимое моей пороховницы. Возвратившись на свое старое место, к концу сука, я насыпал пороховую дорожку и, приготовив трут, стал ожидать своих врагов. Оба достигли моей ветки почти в одно и то же время. Но лишь только лапы их попали на ветку, как я высек искру. Раздался страшный удар, который чуть не сбросил меня самого. С диким ревом опаленные, пораженные медведи полетели вниз с высоты около пятидесяти футов. Соскользнуть с дерева было для меня делом двух минут. Когда я спустился вниз, то оба медведя, ошеломленные страшным ударом, лежали без движения. — Бауман замолчал.

— Что же, отец, — нетерпеливо заметил Мартин, — ты, конечно, убил их?

— Нет!..

— Почему же?

— Я разрезал мое лассо и крепко связал их. Затем я улегся в тени дерева и стал ожидать своих друзей-апачей. Медведи между тем очнулись. Я от души смеялся, видя фокусы, которые они проделывали, чтобы освободиться от пут. Но их усилия были тщетны, а дикий рев, которым они наполняли окрестности, должен был направить ко мне моих друзей. Они наконец прибыли — и надо было видеть их изумление при виде этой картины! Благодаря этому случаю за мной утвердилось прозвище Гроза Медведей. Предоставляю вам судить, насколько справедливо я им пользуюсь!..

— Мой брат, — заметил Виннету, — носит еще другое прозвище — Истребитель Жизни…

— Да, потом мне случалось охотиться как следует. Однако пора отдохнуть — наших рассказов не переслушаешь всех…

Через час лагерь уже спал крепким сном. Несмотря на заключенный союз, каждое из индейских племен, по обычаю, расположилось отдельно друг от друга. Ближе всех к Пасти Ада раскинулся бивак сиу-оглала. Огнедышащая гора рокотала не умолкая, так что вблизи нельзя было разобрать человеческого голоса. Временами, когда из жерла вулкана со свистом и грохотом вылетала масса грязи и пара, земля содрогалась.

Но всем было знакомо это явление, и никто, за исключением Разящей Руки, не придавал ему никакого значения. Опытному охотнику казалось на этот раз, что вулкан чересчур неспокоен. Он с вниманием прислушивался к его тяжелым вздохам и клокотанию и все больше и больше убеждался в том, что готовится сильное извержение.

Он встал со своего места и подошел к Виннету.

— Ты слышишь, — спросил он тихо, — как клокочет гора?

— Слышу! — отвечал удивленный вождь.

— Сегодня она чересчур неспокойна.

Индеец несколько минут внимательно прислушивался.

— Мой брат прав, — отвечал он, — Злой Дух сегодня дышит сильно. Но чего опасается Разящая Рука?

— Я боюсь извержения… Видишь ли…

Охотник не успел закончить: раздался адский грохот, земля содрогнулась, из жерла вулкана вырвалось ослепительное пламя… Подножие горы заколебалось, и вместе с прорвавшимся на новом месте потоком лавы тучи камней полетели вверх.

Среди адского грохота раздались крики ужаса и вопли раненых. Лагерь пришел в смятение. В панике индейцы бросились бежать во все стороны, громко крича:

— Макаду!.. Макаду!.. Злой Дух выходит из земли!.. Спасайтесь!..

Тщетно белые старались успокоить своих союзников — в общем смятении их никто не слышал.

Беспорядочное бегство продолжалось более двух часов, пока наконец беглецам не удалось выбраться из горных ущелий на равнину.

Разящая Рука и Виинету тотчас позаботились разложить большой костер, чтобы указать разбежавшимся воинам сборный пункт.

Мало-помалу стали собираться дрожащие от ужаса, все еще не пришедшие в себя индейцы и молча рассаживаться около костра. Но многих не хватало — особенно сильно пострадали оглала, бивак которых приходился как раз на место взрыва, после которого открылся новый кратер.

Оглала, видимо, волновались: они считали, что подверглись наказанию за то, что подружились с врагами, умертвившими их вождей. Сам Белый Сокол, заступивший место Мокасина, казался смущенным этой мыслью.

Когда все немного успокоились, вожди индейцев и белые охотники собрались на совет около костра.

По обыкновению, зажженный каллумет переходил из рук в руки, пока не обошел всех.

Тогда Разящая Рука — как самый знаменитый из всех воинов — заговорил первым.

— Великий Дух, — сказал он, — милостив к нам: он позволил нам спастись от ужасной гибели.

Охотник замолчал, ожидая, какое действие произведут его слова.

— Великий Дух — Вокаду, — произнес Сокол, — позволил Злому Духу — Макаду — погубить многих из оглалов. Великий Дух сердит на своих детей-сиу.

Остальные вожди оглала молчали, видимо, согласные с Белым Соколом.

— Что хочет сказать Белый Сокол? — спросил Виннету.

— Вокаду недоволен тем, что оглала забыли месть и вступили в союз с человеком, от руки которого пали их вожди, — пояснил вождь сиу.

— Белый Сокол ошибается, — возразил Разящая Рука, — Великий Дух не сердится на оглала — иначе все бы они были истреблены.

— Великий Дух негодует! — утверждал вождь. — Смотри и слушай!

Он указал рукой по направлению к горам, откуда доносился неумолкаемый рев вулкана. Массы пепла застилали небо и не пропускали ни одного луча солнца, уже поднявшегося над горизонтом. Как почти всегда бывает при больших извержениях, со всех сторон собирались тяжелые тучи, изредка сверкала молния и грохот ее смешивался с ревом вулкана. Горы клубились и окутывались паром. Воздух, удушливый, несмотря на свежесть утра, был насыщен серными испарениями, а само восходящее солнце сквозь дымку мельчайшего пепла казалось кроваво-красным. Ни малейшего ветерка не проносилось в прерии, не раздавалось ни одного звука пробуждающейся обыкновенно вместе с утром жизни.

Картина была и величественной, и подавляющей. Костер потухал. Молнии сверкали все чаще и чаще, раскаты грома звучали все ближе.

Сиу, собравшись вместе, смотрели с нетерпением на своего вождя, видимо, желая как можно скорее расстаться с людьми, союз с которыми грозил им гибелью.

— Все ли воины думают так же, как их вождь? — спросил Разящая Рука.