Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

Перед сном, как было строго заведено у педантичного капитана, Френэ обошел судно, чтобы лично удостовериться, всё ли в порядке. Пассажиров осталось уже немного, и они давно спали на расстеленных прямо на палубе панданусовых циновках. Вахтенный стоял у руля.

Правда, на баке, как всегда, резались в карты, а один из матросов пытался подыгрывать на гитаре коку, подбиравшему модную мелодию на аккордеоне.

Капитан Френэ не одобрял азартных игр, как, впрочем, и всех остальных грехов. Но, хорошо понимая, что исправить грешников бессилен и сам всемогущий господь, он мирился с ними. К тому же среди картежников находился и старший помощник капитана, опытный моряк Джек Пурген, на него Френэ мог положиться как на самого себя…

— Я не понимаю, чем вызван смех среди части слушателей? — прервал рассказ Сергей Сергеевич, с напускной строгостью осматриваясь по сторонам. — Им кажется смешной фамилия отважного моряка? Довожу до их сведения, что она происходит от английского слова «риге» — чистейший, непорочный. Или эти весельчаки считают, будто «пурген» лишь название известного слабительного, так же как «наполеон» только пирожное?

От такого замечания веселье, разумеется, лишь усилилось.

Невозмутимо выждав, пока смех стихнет, Сергей Сергеевич продолжал:

— Итак, убедившись, что на борту всё в порядке и судно можно спокойно оставить на попечение Джека Пургена, азартность которого наверняка заставит его провести за картами всю ночь напролет, капитан отправился спать. Но перед этим он приказал поднять хотя бы один парус, грот, чтобы старенький мотор получил подмогу и удалось бы сэкономить горючее. А остальные паруса можно поберечь, спешить некуда.

У себя в каюте капитан собственноручно, не желая беспокоить кока, развел в стакане сухое молоко, не спеша, со смаком выпил его, так же неторопливо, со вкусом помолился, разделся и лег на койку.

Да, кстати, — снова прервал рассказ Волошин, словно нарочно испытывая наше терпение. — Я обязан опровергнуть и злостные слухи, которые тут прошлым вечером распускали относительно корабельного кока. Звали его вовсе не Генри, а Билли, и он вовсе не был ни злобным меланхоликом, ни тем более сумасшедшим. Наоборот, Билли отличался веселым нравом и прекрасно готовил. Его любила вся команда. И если некоторые матросы и грозили порой выбросить Билли за борт, то, конечно, в шутку: когда им становилось уж совсем невмоготу пиликанье кока на аккордеоне, купленном недавно в Папеэте. К сожалению, в открытом море, на маленькой шхуне, любителю музыки, только начинающему ещё учиться играть на аккордеоне, негде уединиться, так что Билли поневоле занимался этим на палубе, терзая с слух товарищей. Но это был, пожалуй, единственный его недостаток, и все его ему прощали.

Пожалуй, Волошин опять переигрывает, подумал я. Слишком затянул характеристики своих героев, хотя они и любопытны. Но пора бы ему уже подойти к сути объяснить нам, что же, по его мнению, произошло на Лолите».

— Итак, помолившись, капитан Френэ спокойно заснул, как невинный младенец в колыбельке, — продолжал между тем Сергей Сергеевич. — Проснулся он оттого, что его тряс за плечо верный Джек Пурген.

— Вставайте, хозяин!

Только глянув на его перекошенное лицо, капитан вскочил. Он сразу понял: произошло нечто ужасное. Мало было на свете вещей, способных напугать Джека Пургена. Но сейчас лицо старого моряка было мертвенно-серым.

— Что случилось? — вскрикнул Френэ.

— Скорее на палубу, кэп! Увидите сами.

Не одеваясь, в одних трусах, капитан выскочил вслед помощником на палубу.

Ночь была безмятежно и ласково тихой. Легкий ветерок едва надувал парус, негромко, убаюкивающе журчала вода за бортом. Над океаном висела огромная луна, проложив к горизонту серебристую дорожку. Моряки издавна ласково называют её «дорогой к счастью».

Капитан Френэ не мог понять, чем напугала Джека мирная, привычная картина ночного тропического океана отдыхающего от дневного зноя.

Но тут он увидел, что вся команда, побросав карты и забыв о песенках, столпилась у штирборта и молча, зачарованно смотрит вдаль.

А там, примерно в двух кабельтовых *["62] 62 Кабельтов — морская мера длины, равная одной десятой морской мили: 185,2 метра. от «Лолиты», как машинально прикинул Френэ, параллельным курсом шла какая-то шхуна. На её палубе стояла коптящая керосиновая лампа и возле, как недавно и на «Лолите» кружком сидели матросы и резались в карты. На «Лолиту» они не обращали никакого внимания, словно и не видели её.

На шхуне приветливо мерцали ходовые огни: рубиновый на клотике фок-мачты, где были подняты все паруса, белый и гакабортный на корме. Светился мирным сиянием и один из иллюминаторов рубки.

Чем пристальнее всматривался капитан Френэ в шхуну, тем всё более знакомой казалась она ему. Бинокля у него в руках не оказалось. Но зрение у Френэ было ястребиное.

— Да это же «Марица»! — радостно воскликнул он.

Все матросы посмотрели на него с каким-то странным выражением. А Джек Пурген зловеще произнес:

— Вот именно, кэп.

И все они снова молча уставились на плывущую бок о бок с «Лолитой» шхуну.

И только тут дошел до капитана Френэ весь ужас того, что он видит. И он вдруг почувствовал, как его спина холодеет от страха.

Конечно, это была «Марица». Но откуда она взялась тут, рядом с ними? Ведь она покинула Папеэте на три дня раньше «Лолиты». И направилась совсем в другую сторону, на запад — к берегам Новой Каледонии. С тех пор минуло уже девять дней. «Марица» должна сейчас находиться, по крайней мере, где-то за тысячу миль к западу отсюда.

Почему же она плывет рядом с «Лолитой»?

И тут вторая, совершенно загадочная и непонятна странность вдруг бросилась в глаза капитану Френ. Море вокруг «Лолиты» было тихим, словно безмятежно спящим. А «Марица» переваливалась с волны на волну, вспарывая их форштевнем. Её отделяло от «Лолиты» не более двух кабельтовых. Но там, где она плыла, ветер был заметно сильнее. Он туго надувал паруса «Марицы». Волна вокруг неведомо как оказавшейся здесь шхуны была не меньше трех баллов. «Марица» словно несла с собой частицу неизвестно откуда взявшегося шторма.

Как опытный рассказчик, Волошин постепенно менял тон рассказа. Он становился более нервным, отрывистым. И всё большее напряжение овладевало слушателями, это было заметно по их лицам.

— Этого капитан Френэ никак постигнуть не мог. Да и никто из матросов ничего не понимал, хотя они и давно плавали по Великому океану и повидали немало всякого.

Объяснение могло быть одно: они видели чудо. Причем чудо пугающее, зловещее, страшное. Оно явно предвещало несчастье!

Кто-то всхлипнул. Кто-то испуганно вскрикнул… И все, не сговариваясь, рухнули на колени и начали горячо молиться сразу и Пресвятой Деве, и всем древним полинезийским богам.