Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

— Значит, вы уверены: эти все сосуды вылеплены людьми из одного племени?

— Бесспорно.

— Тогда Матвеевский клад, несомненно, выкопал Смирнов.

— Вот этого утверждать не могу, вам виднее, — покачал головой Задорожный. — Отпечатков пальцев Смирнова я не сличал.

— Осторожничаешь, старый перестраховщик, — погрозил ему пальцем Клименко.

— Должность такая. Как говаривал адмирал Макаров: «Пишем, что наблюдаем. А чего не наблюдаем, того не пишем».

— Видали? За адмирала Макарова спрятался. Ну ловок! — восхитился Андрей Осипович. — Но все равно спасибо тебе, Павел Матвеевич, преогромное. Очень ты нас успокоил. Конечно, теперь нет сомнений: все это нашел Смирнов. Остается выяснить совсем немного, — добавил он, посмотрев на меня и хитро прищурившись: — Узнать точно, где именно.

— Ну что же, желаю успеха, — засмеялся Задорожный. — Вы оставьте адрес, Всеволод Николаевич. Официальную справку, как положено, я вам в понедельник вышлю.

— Спасибо.

— Ну а если что еще понадобится от криминалистики — милости просим, не стесняйтесь.

Привезенные мною осколки внимательно изучили знатоки скифской керамики и пришли к выводу: да, посуда похожа на ту, что находят при раскопках поселений по берегам Тясмина, Ингульца, Роси. Она ведет свое происхождение еще от чернолесских племен.

Но кто же именно здесь жил — невры или скифы-пахари, мнения опять расходились.

Посуда, как и другая хозяйственная утварь, больше различается у разных племен, чем драгоценные украшения в одном и том же стиле. Но сложность в том, что различия эти, к сожалению, не очень устойчивы и долговечны. Понравится хозяйке горшок, слепленный женщиной из другого племени. Она сделает на пробу несколько таких же горшков, да еще, может, добавит от себя какой-нибудь лишний рубчик или чуть изменит форму валика. И вот уже новшество подхватят соседки и передадут другим.

К тому же знатоки керамики мне напомнили: весьма похожую посуду опять-таки находят и на левом берегу Днепра, в Посулье и под Полтавой. Так что майор Задорожный был прав; черепки, доставленные в музей после смерти Смирнова, как и найденные среди остатков чемодана в Матвеевке, были от древней посуды, изготовленной женщинами из одного и того же племени. Значит, и сокровища, видимо, были действительно раскопаны в том же кургане Смирновым и потом украдены у него Ставинским. А где именно их выкопали, оставалось не очень ясным («где-то за Пятихатками и, кажется, Лиховкой…»). Но я все же решил добиваться разрешения провести поиски в тех краях.

Петренко выслушал мою просьбу неприветливо.

— Значит, снова хочешь менять район раскопок? — он покачал головой и вздохнул. — Не думаю, чтобы ученый совет пошел на это. И так ты мотался все лето по степи, а раскопал лишь два кургана. Кладоискательство, а не наука. Завтра какой-нибудь старичок еще что-то расскажет. И ты помчишься за государственный счет проверять его байки? Тебя даже не останавливает, что драгоценности явно скифские, а там, куда тебя тянет, по всем археологическим данным жили невры?

— Это еще надо выяснить. Может, скифы-пахари.

— Вот как? — поднял он брови. — Выходит, Алексей Иванович Тереножкин тебя в свою веру обратил? Ты тоже считаешь скифов-пахарей потомками чернолесцев? Олег Антонович нас иному учил. Быстро у тебя взгляды меняются.

— Я не закрываю глаза на очевидные факты. Ведь отпечатки пальцев подтверждают: керамика принадлежит одному племени. Значит, сокровища выкопал действительно Смирнов…

— Вовсе не значит. Ты же сам говорил: возможно, эти два фрагмента попали с драгоценностями в Матвеевский клад совершенно случайно.

— Что же, по-твоему, Ставинский только эти два черепка украл у Смирнова? А драгоценности ему кто-то подарил?

— Ну, фантазировать можно сколько угодно. «Строить версии», как ты любишь теперь выражаться. Но мы — ученые, а не сыщики. Нам нужны не догадки и не стариковские воспоминания, а неопровержимые факты. Пока же, согласись, никаких резонных доводов для изменения района раскопок у тебя нет, одни предположения. Может, Смирнов выкопал. Может, Ставинский убил и украл. Может, в Екатеринославской губернии. Не то возле Григорьевки, не то у Михайловки, а их по всей Украине тысячи! Находки же, сделанные прошлым летом, — реальность. Они весьма любопытны, заслуживают тщательного изучения: конус этот непонятный, кабанчик. А тебя они интересуют куда меньше, чем отпечатки пальцев двадцатипятивековой давности! Детектив!

Тем и закончился наш разговор. И Казанский, как я боялся, тоже меня не поддержал. Он долго не отвечал на письмо, в котором я сообщил о находке керамики из сборов Скилура Смирнова и о результатах сравнения ее по отпечаткам пальцев с осколками, найденными в Матвеевке. А потом прислал коротенькое письмецо. Иронически упрекнув меня за «уголовные увлечения», Олег Антонович торопил закончить поскорей обработку находок и подробно обосновать план работ на лето. Казанскому я тоже, видно, казался упрямцем, и это сердило его.

Когда Андрей Осипович снова позвонил мне через несколько дней, я пожаловался:

— Не только начальство, но и многие друзья-археологи упрекают меня за увлечение криминалистикой и ненаучные методы. Надоело:

— Вы не забывайте, случай-то выдался особый, потому и поиски вести приходится не совсем для вас привычными методами, — сказал Клименко. — Чтобы не искать вслепую, где раскопан интересующий вас курган, на что и всей жизни не хватит, надо пройти по следу грабителей. Этим мы и занимаемся. Потом уже ваши чисто археологические методы в силу вступят. А пока задача больше из области криминалистики, чем археологии. Но вы ведь не гнушаетесь пользоваться помощью других наук — физики, химии, кибернетики. Почему же криминалистикой брезгуете?

— Я-то нет, Андрей Осипович.

— Ну а тогда, как только снежок сойдет и дороги просохнут, берите отпуск недельки на две. Я достаю у друзей «козлика», которому никакая распутица не страшна, прихватываем Андриевского, если согласится, и промчимся мы с вами по тем местам, где, по его словам, копал Скилур Смирнов. Как говорится, лучше один раз самому увидеть, чем сто раз от других услышать.

Я так и поступил. Не стал больше спорить с Петренко, набросал план продолжения поисков в том же районе, где мы тщетно копали прошлым летом, — даже с переходом на левый берег Днепра, к Запорожью, отправил его копию Казанскому в Ленинград, а сам выпросил у Петренко отпуск на две недели «по домашним обстоятельствам» и вот уже качу по степной дороге в забрызганном грязью «газике».

Впереди, рядом с молодцеватым крепышом — шофером в милицейской форме, служащей нам лучше всяких пропусков и «открытых листов», словно бы сладко дремлет, а на самом деле решительно все замечает Андрей Осипович Клименко. Рядом со мной на поролоновом матрасике, заботливо ему подложенном, торжественно восседает Авенир Павлович Андриевский, оглядывая весенний степной простор с гордым видом первооткрывателя.