Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

— Ничего, Всеволод Николаевич, не огорчайтесь, — утешал меня неунывающий Клименко. — Посмотрите, на черепках тоже отпечатки пальцев отчетливо заметны. Дадим их Задорожному сличить с теми, что уже изучены. Если подтвердится идентичность, никаких тогда сомнений не останется, что именно этот курган копал Смирнов. А раз так, не сможет больше ваше начальство возражать, разрешит перенести поиски сюда. Курганов тут много.

«Утешение, конечно, слабоватое», — невесело думал я, разложив вечером на столе наши небогатые находки и прикидывая, как их лучше упаковать. Авенир Павлович пошел перед сном прогуляться. Клименко отправился на прощание поболтать с Непорожним и, как я догадался, попытаться выпросить у него машину, чтобы не трястись до Днепропетровска в рейсовом автобусе.

Делать нам здесь пока было нечего. Мы решили утром уехать. Ведь нужно было еще сличить в Днепропетровске с помощью майора Задорожного отпечатки пальцев древних мастеров на черепках с найденными раньше. Это был последний и единственный козырь, с помощью которого я еще надеялся переубедить ученый совет, чтобы разрешили мне перенести раскопки сюда.

— И вы тоже о ней задумываетесь?

Занятый своими мыслями, я невольно вздрогнул от этого вопроса, вдруг прозвучавшего над самым моим ухом. Андрей Осипович задал его таинственно, приглушенным голосом. Я даже не заметил, когда он вошел в комнату.

— О ком — о ней? — спросил я.

— Об этой дырочке, — Андрей Осипович показал на одно из отверстий в черепе, лежавшем передо мной на столе. — Другая-то дырка — явный пролом, и наверняка уже поздний. Видите, края какие неровные. А эта дырочка весьма интересна.

— Чем?

— Помянули вы нынче про погребение в Куль-Обе. А ведь, помнится, когда его раскопали, нашли в нем сосуд со сценками из скифского быта, как и на Матвеевской вазе. И у некоторых археологов возникло предположение: а не изображены ли это памятные эпизоды из жизни скифского вождя, похороненного в том кургане? И кажется, Дюбрюкс обратил внимание на то, что у найденного в склепе черепа поврежден как раз тот зуб, какой, похоже, врачует у воина скифский лекарь в одной из сценок на сосуде. Так? Не ошибаюсь?

— Да, Шевелев и Дюбрюкс высказали эту гипотезу. Откуда вы знаете такие подробности, Андрей Осипович?

— Читаю всякие популярные книжицы. Подковываюсь, чтобы вам от меня побольше пользы было. Как говорится, ученье — свет, знание — сила, — засмеялся он. — Значит, были такие предположения?

— Были.

— И кажется, оправдались? Говорят, известный рентгенолог, профессор Рохлин, занимающийся изучением болезней древних людей по их останкам, недавно подтвердил это предположение Дюбрюкса и Шевелева?

— Да. Но почему это вас заинтересовало?

— А я по аналогии такую версию разработал: не с подобным ли случаем и мы столкнулись? Не изображен ли на нашей вазе именно этот древний покойничек, чей пробитый череп вы держите в руках. Помните, там среди других сценок есть и такая: знатный воин лежит на земле, а древний лекарь или жрец вроде ему голову долбит? Может, это зарисовка с действительности? Тоже эпизод из жизни вождя, похороненного в здешнем кургане? Заказали специально к похоронам вазу, изобразив на ней памятные эпизоды из его жизни. Возможно?

Я задумчиво кивнул.

— Дырочка-то уж больно аккуратная, — продолжал рассуждать бывший следователь, взяв череп в руки и указывая на отверстие в нем. — По-моему, появилась она явно не после смерти воина. Уж, поверьте, в продырявленных черепах я немножко разбираюсь.

— Думаете — трепанация черепа?

— А что? Операция, конечно, сложная. Но, кажется, и в те времена ее уже умели делать?

— Да.

— Так вот, если бы удалось доказать, что на Матвеевской вазе изображен и портрет, и, так сказать, памятные вехи жизни этого вождя, череп которого лежит перед нами, мы получили бы еще одно весьма веское подтверждение: драгоценности выкопаны Смирновым именно здесь, в Гнатовой могиле.

— Вы думаете, возможно как-то проверить вашу гипотезу?

— Есть у меня в областном управлении еще один старый приятель, — задумчиво произнес Андрей Осипович.

— Тоже маг и волшебник? — засмеялся я.

— Точно, только этот как раз по челюстям и скелетам. Эксперт по судебной медицине. Учился у того самого профессора Рохлина. Сейчас, впрочем, этот Костя Заметаев уже сам профессором стал. Покажем ему, он все выяснит.

На следующий день мы уже были в Днепропетровске. Андрей Осипович сразу отправился с черепом и осколками посуды к своим волшебникам. Вернувшись, привез мне бронь на вечерний самолет в Киев.

— Летите и будьте спокойны, — сказал он. — Вы там берите за горло свое начальство, а я тут стану экспертов теребить, чтобы не тянули с заключениями. Как только бумажки получу, в тот же день ждите меня в Киеве.

Я попробовал было опять заговорить о деньгах ему на дорогу, но Андрей Осипович отмахнулся:

— А вы разве за казенный счет раскопки вели? Что-то я не заметил, когда вы у Непорожнего командировку отмечали. Бросьте, старого следователя не проведете. Почему же мне вы такой роскоши позволить не желаете, чтобы я в Киев за свой счет слетал?

Петренко встретил меня так сурово, что я даже не решился ему рассказать о наших находках до выяснения результатов экспертизы.

— Значит, ты меня обманул? — насупился он. — Вот для чего, оказывается, отпуск просил. Поставил под угрозу срыва летнюю практику и экспедицию! «По семейным обстоятельствам». А я, дурак, поверил. Это по-товарищески?

— Но ты не хотел меня так отпускать.

— Хотел, не хотел… Рассуждаешь, будто у нас тут частная лавочка. Дело прежде всего. И дружба дружбой, а служба службой, давай договоримся раз и навсегда!

Что я мог ему сказать?

К счастью, на следующее утро раздался звонок в дверь моей квартиры. Я открыл ее, увидел сияющего Андрея Осиповича, и на душе сразу стало легче.

Пока жена хлопотала насчет завтрака, мы с ним уединились у моего рабочего стола. Андрей Осипович достал из портфеля несколько бумажек со штампами и печатями.

— Ну, с черепками полное совпадение, — торжественно сказал он, — тут сомнений никаких, вот заключение.

— Значит, доказано, что Смирнов выкопал Оленя и вазу в этом кургане?

Андрей Осипович замахал руками:

— Я говорю лишь про посуду. Всю ее лепили женщины из одного племени. Это подтверждает совпадение по многим признакам отпечатков на всех черепках, найденных и сейчас и раньше. Насчет же вазы и Оленя ничего сказать не могу. Вот если бы у нас были образцы отпечатков пальцев Ставинского и Смирнова, мы бы их сравнили с, теми, что, возможно, остались на вазе. А сейчас, к сожалению, в этом отношении криминалистика вам помочь не может. Происхождение вазы и Золотого Оленя вам уж придется устанавливать самим. Кстати, у вас ведь не подлинник его, а подделка, не забывайте, — добавил он со смиренным видом. — Ну а теперь о костях. С ними тоже никаких загадок нет. Три, как мы и предполагали, человеческие. Принадлежат мужчине лет сорока пяти — пятидесяти. Возраст вполне совпадает с изображением на вазе. Остальные кости — свиные.