Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

Рядом с щупленьким Женей особенно громадным и монументальным выглядит Андрей Аккуратов. Чашечка с кофе в его ручище кажется совсем маленькой и хрупкой. Но посмотрел бы Вудсток, как этот молчаливый богатырь своими толстыми, неуклюжими на вид пальцами склеивает по кусочкам какую-нибудь древнюю вазу! Мы всегда поручаем Андрею самую тонкую работу, и выполняет он ее с виртуозностью опытного ювелира.

А что, интересно, думает Вудсток о нашей Зиночке Сомовой? Тоненькая, стройная, в щеголеватом синем комбинезоне, она сидит как раз напротив него, и гость уже несколько раз пытался отпустить по ее адресу старомодные английские комплименты. Но Зина словно не слышит и подчеркнуто смотрит куда-то поверх его головы. Я представил ее гостям просто, как нашу лаборантку, но, наверное, они бы сильно удивились, узнав, что эта миловидная девушка с модной прической, которую она ухитряется сохранять в полной красе даже здесь, в пустыне, ведает у нас электрической разведкой и скоро станет кандидатом технических наук.

Сидящий рядом со мной наш художник Казимир Петрович слушает болтовню гостя, не поднимая седеющей головы, и по всегдашней привычке что-то рисует в своем блокноте. Заглянув в блокнот, я вижу целую кавалькаду забавных карикатур, весьма красноречиво выражающих его отношение к тому, что он слышит, — и поскорее тороплюсь отвернуться, чтобы совсем невежливо не расхохотаться.

Покончив с фаттой, Вудсток стал расспрашивать, что мы собираемся дальше делать. Его болтливость как-то не внушала особого доверия, поэтому я рассказал о наших планах очень коротко и в самых общих чертах. Но его вопросы показывали, что в археологии Вудсток, во всяком случае, разбирается и в курсе всех работ, ведущихся в зоне затопления.

— Итак, вы хотите поискать счастье в пустыне, — сказал он, опрокидывая в рот последнюю рюмку и с явным сожалением отодвигая в сторону опустевшую бутылку. — А… пирамида Хирена вас не интересует?

Я пожал плечами и ответил, что она уже давно детально обследована, никаких сюрпризов, по-моему, не таит и вообще даже не включена в число объектов, требующих дополнительного исследования.

— Да, вы правы. Ват Красовский поработал на совесть и не оставил нам никаких надежд на новые открытия, — торопливо согласился Вудсток. — Всетаки старики умели работать, есть чему у них поучиться.

После обеда я показал гостям наши небогатые находки. Афанасопуло смотрел и молчал, а Вудсток бормотал на ходу:

— Любопытно… Любопытно… Очень любопытно, — таким нескрываемо равнодушным тоном, что у меня настроение окончательно испортилось. Я и сам прекрасно понимал, что наши находки не представляют особой ценности, но все-таки от коллегархеологов ожидал большего понимания.

Быстро закончив осмотр и поблагодарив за гостеприимство, визитеры поднялись на свою баржу, и она тотчас же отчалила. Накрашенная девица кокетливо помахала нам на прощание. Скоро баржа исчезла в сверкающей дали, оставив на душе какое-то смутное чувство непонятной тревоги и сожаления о впустую потраченном дне.

Странно, что один случайный, брошенный вскользь Вудстоком вопрос, в котором, собственно, не было ничего особенного, так растревожил меня. Но он воткнулся занозой, и пирамида Хирена теперь не выходила у меня из головы. Может быть, оттого, что я нет-нет да задумывался о ней нередко и прежде, и теперь вопрос Вудстока заново растревожил мои мысли?

Вправду ли с пирамидой Хирена все обстояло так просто и ясно, как считали многие и как я старался уверить себя?

Обнаружить первому эту пирамиду посчастливилось в 1912 году нашему земляку, русскому египтологу Василию Павловичу Красовскому. Может показаться странным, что она так долго оставалась неизвестной, — ведь пирамида не иголка. Но ее никто и не искал в здешних краях: все пирамиды, давно открытые и описанные археологами, находятся в нижнем течении Нила, поблизости от древних столиц — Мемфиса и Фив. А к тому же пирамида Хирена была ловко замаскирована строителями под природный холм. Она невысока, всего около пятнадцати метров, почти до самой вершины засыпана песком, да Я верхушка ее имеет неправильную форму, скорее напоминающую скалу, разрушенную ветром. И только Красовский впервые заинтересовался этой скалой, торчавшей из песка, и, к своему удивлению, обнаружил, что такую форму ей, несомненно, придали человеческие руки и, вероятно, вовсе не случайно, а именно в целях маскировки.

Тогда Красовский начал раскапывать песчаный бугор и нашел под ним настоящую пирамиду из громадных глыб местного песчаника.

Это открытие поразило всех египтологов. Начались споры о том, кто и почему именно построил такую странную пирамиду в далеком, глухом месте, среди песков Нубийской пустыни. Кто в ней погребен?

Все эти вопросы долго оставались без ответа, потому что Красовскому никак не удавалось проникнуть внутрь загадочной пирамиды. Она не имела входа.

По традиции, которой твердо придерживались древние мастера еще со времен легендарного Имхотепа, строителя первой ступенчатой пирамиды, вход обычно устраивали с северной стороны. Конечно, опасаясь грабителей, его старались всячески замаскировать. Он мог потом вывести в запутанный лабиринт ложных ходов и коридоров, и надо было внимательно осматривать каждую пядь их стен, чтобы обнаружить другой, потайной вход. Строители пирамид прямо-таки изощрялись, придумывая ложные ходы и ловушки, подстерегавшие грабителей на всем пути к заветной погребальной камере. Но все равно входные двери пирамиды следовало искать на ее северной стороне.

Красовский очистил от завалов сыпучего песка всю северную стену пирамиды, тщательно исследовал чуть не с лупой в руках все стыки между облицовочными плитами, подогнанными одна к другой так мастерски, что невозможно было просунуть между ними даже иголку, и не обнаружил никакого намека на вход.

Рабочие начали расчищать западную стену пирамиды. Время шло. Небольшие средства, которыми располагал исследователь, таяли значительно быстрее, чем отгребался песок, — ветер упрямо наносил его снова из безбрежной пустыни. И снова нет намека на вход…

Тогда Красовский принял отчаянное решение: пробиваться внутрь странной пирамиды напролом, долбить в ее толще новый вход. Он надеялся, что пробитая таким образом штольня рано или поздно наткнется на один из внутренних коридоров пирамиды, который и выведет его к центральной погребальной камере.

Это оказалось нелегким и весьма затяжным делом. Каждый сантиметр продвижения вперед давался с огромным трудом. Врубаться в прочный известняк в тесной и душной штольне приходилось, в сущности, теми же примитивными орудиями, что и рабам древнего Египта, построившим некогда эту пирамиду. Красовский, не отличавшийся крепким здоровьем, трудился в штольне наравне со своими рабочими, и его несколько раз выносили оттуда замертво, потерявшего сознание от усталости и перегрева.