Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

Но вот как раз мысль об этом и не дает мне покоя. И, хорошо понимая всю безрассудность и тщетность своего поступка, я все-таки не могу удержаться и перед выходом на разведки в пустыню решаю осмотреть пирамиду Хирена. Зачем? Ну, хотя бы просто попрощаться с нею…

Убирая посуду после завтрака, Ханусси вдруг спросил меня:

— Вы хотите пойти туда, в Дар-аль-Гуль?

— Да. А что?

Старик многозначительно покачал головой и пробормотал:

— Это плохое место, йа хавага, очень плохое! Не надо туда ходить…

И, шаркая ногами, исчез за палаткой.

Суеверные люди всюду найдут пищу для своих мрачных пророчеств. Так и наш Ханусси.

Пирамида Хирена почему-то пользовалась у местных жителей дурной славой, хотя никаких причин к этому вроде не было. Разве только потому, что она стояла в уединенном месте и выглядела довольно мрачно, напоминая причудливо разрушенную ветром скалу, полузанесенную песком?

А возможно, все дело в том, что в селении еще помнят, как заболел и умер вскоре после отъезда отсюда Красовского один из рабочих? Так и возникают мрачные легенды и поверья: умер рабочий, потом стал болеть и умер Красовский…

Да, была ведь еще и третья смерть, которую тоже в свое время связывали с этой пирамидой. Вскоре после возвращения в Англию погиб в автомобильной катастрофе и другой исследователь пирамиды — Кокрофт. И, конечно, сразу его смерть приписали какому-то мистическому «проклятию фараона», тяготеющему якобы над пирамидой.

До чего все-таки живучи эти примитивные суеверия! Какой шум подняли в свое время вокруг гробницы Тутанхамона, его отзвуки не умолкают и до сих пор. Нет-нет да появится в газетах или журналах еще одна заметка под каким-нибудь интригующим заглавием вроде: «Дело Тутанхамона». Получилось так, что после вскрытия этой гробницы один за другим умерли — конечно, от разных причин — несколько побывавших в ней людей. И началось!..

«Проклятие фараона действует через тридцать веков!»

Древние пирамиды с их запутанными подземными переходами, потайные гробницы, во мраке которых веками сохранялись «нетленные» мумии, — все это издавна давало богатую пищу для всяких суеверных измышлений любителей и поклонников сверхъестественного. Постепенно наука развенчивала их мистические домыслы один за другим. Но эти люди не сдавались и пытались даже, так сказать, идти в ногу со временем и придать своим суевериям некую «наукообразность»: за последние годы во многих западных газетах появились, например, сообщения, будто орудием мести фараона Тутанхамона оказался некий вирус, не менее таинственный, чем привидения прежних небылиц.

Напрасно Говард Картер, который собственными руками вскрывал гробницу Тутанхамона и провел в ней больше времени, чем кто бы то ни было, доказывал, что все эти смерти вовсе не связаны между собой. Они произошли от совершенно различных причин, в которых нет ничего загадочного, — и ведь, кроме умерших, в гробнице побывали тысячи людей, и никто из них не подхватил даже насморка.

Напрасно Картер твердил на пресс-конференциях:

— Здравый человеческий разум должен с презрением отвергнуть такие выдумки. Нет на земле более безопасного места, чем гробница!..

Ему не верили, и суеверные выдумки странствуют по свету до сих пор. Вот почему вполне понятно, что после трех смертей и пирамиду Хирена стали называть Дар-аль-Гуль — «Приют дьявола» — и рассказывать о ней всяческие небылицы.

Я решил идти один, чтобы никто ие мешал смотреть я думать, да и нельзя было отрывать людей от многочисленных забот по свертыванию лагеря и сборам в дорогу. Павлику очень хотелось сопровождать меня, и он начал было рассуждать об опасностях, требующих, чтобы в экскурсии для страховки приняло участие несколько человек. В какойто степени он прав: не следует забираться в лабиринт переходов с ловушками одному. Но ведь путь был отлично разведан. Я располагал подробнейшим планом Красовского, на нем помечена каждая ловушка и прочерчен кратчайший путь к погребальной камере.

Отправился я к пирамиде рано утром, по холодку, но, пока добрался до нее, солнце уже начало заметно припекать. Было приятно протиснуться в узкую дыру, пробитую некогда Красовским, и ощутить прохладу хоть и немножко затхлого, но сыроватого воздуха подземелий. Едва не задев меня, навстречу метнулись три вспугнутые летучие мыши.

Засветив сильный электрический фонарь, я еще раз прикинул по захваченному с собой плану предстоящий путь. Первый его участок не представлял особых трудностей — это была прямая штольня, пробитая в свое время Красовским.

Она оказалась тесной, приходилось двигаться почти на четвереньках, а местами даже ползти. Временами она резко сужалась: видно, рабочие, пробивавшие ее, к этому времени особенно устали или у Красовского не хватило денег подкормить их как следует и поднять энтузиазм. Так что пробираться по этому лазу было не очень удобно.

Довольно быстро и без всяких приключений я добрался до конца штольни, где она, к радости Красовского, наконец, пересекла первый коридор. Древние строители прокладывали его капитально, не торопясь, по всем правилам; и тут я смог, наконец, с удовольствием разогнуть спину и встать на ноги, хоть и пригнувшись. Вероятно, это так и было задумано строителями пирамиды: даже в покои мертвого фараона следовало входить, склонив порабски голову.

Но теперь надо быть особенно внимательным и осторожным, чтобы не забрести в тупик или не угодить в ловушку. Я часто останавливался и сверялся с планом.

И все-таки в одном месте зазевался и сбился с пути. Коридор тут разветвлялся на два совершенно одинаковых прохода. Один вел куда-то вверх, а другой постепенно понижался. Естественно, было пойти именно по этому коридору, он-то и должен, казалось, вести к погребальной камере. Я машинально так и поступил, и, лишь пройдя по нему метров восемь и взглянув снова на план, сообразил, что коридор уводит меня далеко в сторону и закончится тупиком.

Заметил я это вовремя, потому что, сделав еще несколько шагов, непременно угодил бы в ловушку, помеченную на плане Красовского жирным красным крестиком.

Из любопытства я решил проверить, действует ли она до сих пор.

Придерживаясь за стену рукой и поминутно постукивая перед собой по полу коридора захваченной длинной палкой с металлическим наконечником, я сделал один шаг, другой, третий… Теперь я был где-то у самой ловушки. Но даже присев на корточки и внимательно осмотрев пыльный пол при ярком свете фонаря, я не мог заметить никаких признаков опасности.

Но стоило мне только ткнуть палкой в пол чуть дальше и посильнее, как часть его с легким шорохом провалилась куда-то вниз. Из приоткрывшейся на миг глубокой черной ямы на меня пахнуло могильной сыростью. Едва не потеряв равновесие, я отшатнулся назад, а плита почти бесшумно встала на место. И снова ее невозможно было отличить от других.