Юрий Волошин - Королева морей

— Пусть решение останется не принятым до прибытия в Мирфу. Там и поглядим, как нам быть, — закончил Абу-Мулайл и устало отвалился на подушки.

— Разве вы сможете выдержать месячное путешествие через пески? — с сочувствием спросила Асия, когда все разошлись, и ей пришлось ухаживать за больным.

— Эти пески — моя родина, и кому, как не мне, ходить по ним. Я уверен, что мы благополучно достигнем Маската. А Кахлан советует со знанием дела.

— Но я слыхала, что и в пустыне есть разбойники, — не унималась Асия.

— Это редкое явление. Бедуины очень гостеприимны и никого не обидят. Меня и мой род хорошо знают в песках. Раньше я сам водил караваны в тех местах, да и мой отец был частым гостем кочевников. Во всяком случае, этот путь мне кажется куда более безопасным.

И когда самбука стала на якоря у городка Мирфы, а там не оказалось ни одного попутного судна, решение было принято. Приказчики стали скупать верблюдов и лошадей, нанимать погонщиков и готовить тюки для транспортировки грузов.

Городок был так мал, что караван-сарай не смог вместить всех, и некоторые разместились в палатках или глинобитных хижинах местных жителей.

Двух недель хватило, чтобы составить караван. Двадцать с лишним верблюдов тянулись размеренным шагом, гордо и пренебрежительно неся свои губастые морды. Тяжелые вьюки колыхались на их спинах, и издали караван казался призраком, медленно перекатывающимся через барханы.

Асия была довольна переменой обстановки. Скученность на корабле ей порядком надоела, а теперь она имела коня и гоняла его, всего взмыленного и уставшего, вдоль каравана, наслаждаясь, как когда-то в Курдских горах.

Абу-Мулайл лежал под устроенным на спине верблюда навесом и мучился все сильнее. Он так похудел, что его свободно мог носить один человек. Он часто стонал и почти не спал, но боролся с отчаянием, превозмогая боль и слабость. Стоять он уже не мог и редко садился. Слуга постоянно находился рядом, поглядывая на своего господина.

Асия постоянно навещала его, справлялась о здоровье, помогала по уходу и немного скрашивала одиночество старика и его тоску по уходящей жизни.

Караван направлялся на юг, к оазису Эль-Джива. Путь удлинялся, но зато дороги были хорошо пробиты и воды хватало в колодцах. Зима была в разгаре, и весной только попахивало. Изредка проносились дожди, и зелень на барханах жадно сосала влагу, торопясь отцвести и дать семена, пока солнце не спалит все вокруг. Жары почти не ощущалось, и в воздухе еще не чувствовалось той страшной сухости, какая наступала в летнее время.

Асия торопила погонщиков, ей претила медлительность каравана. Она возненавидела верблюдов за их неспешную поступь, но вскоре пришлось об этом забыть. Загнанная лошадь уже не могла носить всадницу. На одном из привалов ее зарезали и съели, а Асии пришлось довольствоваться ненавистным верблюдом, качаться на его спине и злиться на весь мир.

Она накричала на главного приказчика Абана и приказала купить коня, как только приползут в оазис.

— И смотри не крути мне! Я уже разбираюсь в лошадях! Чтоб был легок на ногах и вынослив! Не стану я качаться на этом страшилище!

— Асия-ханум, я все сделаю, как прикажете. Не извольте беспокоиться. Конем будете довольны. К ночи будем в караван-сарае, а утром вы получите отличную лошадь, ханум.

На закате солнца Асия увидела зелень оазиса. Все заспешили к караван-сараю и уже в полной ночной темноте едва разместились в тесном помещении. Огромное пространство оазиса теперь зеленело и цвело. Пальмы величаво колыхали своими кронами и бесстрастно взирали на суету у своих колонн-стволов, шелестя жесткими перистыми листьями. Скопление караванов и людей превращало все пространство оазиса в муравейник. Все стремились использовать прохладное время для транспортировки грузов.

Здесь предполагалось сделать дневку и дать отдохнуть каравану перед дальней и трудной дорогой. Но прошел слух, что в двух-трех днях пути на восток появились разбойники, и пришлось ждать, пока соберется большой караван с охраной. И только через четыре дня караван вместе с другими потянулся на восток, к побережью Оманского залива.

Асия гарцевала на новом коне, одетая в мужской наряд, закрывшись до самых глаз покрывалом. Она обвешалась оружием и часто стреляла из пистолетов, приучая глаз к точности, а руку к твердости. Тонкая сабля тоже не залеживалась в ножнах, она ее выхватывала и крутила над головой, пока ее никто не мог видеть за гребнем бархана. Она вскоре стала известна всем в караванах, и ее считали внуком Абу-Мулайла. Старика многие знали и часто навещали, выражая соболезнование и сострадание.

Дней через пять путники сделали остановку у колодца Абу-Хафафа. Воды было достаточно, и никаких стычек не произошло. О разбойниках и здесь ходили слухи.

Через день после выхода в путь их обстреляли из-за бархана. Асия вначале не поняла, что произошло, когда караван вдруг остановился и охрана забегала с ружьями. Издали доносились хлопки выстрелов, совсем не страшных, но фонтаны песка показывали, что это опасно. Поднялись крики, охранники стали стрелять по барханам, Асия мельком видела головы всадников, мчавшихся в разных направлениях, и дымки выстрелов. Пуля с визгом пронеслась рядом, и Асия вдруг испугалась и погнала коня подальше от разбойников.

Стрельба продолжалась недолго. Караван оказался не по зубам разбойникам, и они умчались в пески. Среди путешественников оказалось двое раненых и убитая лошадь. По общему мнению — отделались легко.

Асия надолго запомнила этот визг пули. Вид раненых не произвел на нее впечатления, но пуля волновала ее, и ей становилось иногда стыдно за свой страх. «Видно, отвыкла от такой жизни, — думала она. — Раньше я ничего такого не испытывала». Теперь не стоило отдаляться от каравана в одиночку. Конь у нее оказался недостаточно резвым, хоть был и выносливее прежнего.

Дни тянулись однообразно и скучно, пески изредка перемежались каменистыми россыпями. Редко встречались кочевья бедуинов. Тогда делались короткие остановки для обмена товаром. Люди радовались возможности поговорить, но держались настороженно. Кочевник всегда себе на уме, и никто не может сказать, когда он взорвется гневом. Однако все проходило мирно. Воды и травы хватало, и враждовать не было причин.

— Асия, — сказал слабым голосом Абу-Мулайл, когда та подсела к его костру на ночном биваке, — не забыла ли ты моих наставлений?

— Каких, господин мой? Их было много, и я все их помню. Вот только не уверена, что сумею выполнить.

— Этого я больше всего и опасаюсь. Береги себя, дочка. Мне бы не хотелось, чтобы тебя постигло несчастье в моих родных местах. Уйду я — и тебя некому будет защитить.