Юрий Волошин - Королева морей

— Обмойте его и оденьте в чистое. Потом я с ним поговорю.

Дервиш отрицательно затряс головой, но Хаддад уволок его, и только через час он предстал перед хозяйкой.

— Теперь хоть можно вести разговор, дервиш. Как тебя зовут?

— Ханум может звать меня Рауф. Больше никаких имен я не признаю.

— Так что ты хочешь от меня, Рауф? Зачем просил свидеться?

— Много слухов ходят о тебе, ханум. Слухи разные и больше страшные, а ты живешь и ничего не делаешь. Интересно мне стало с тобой познакомиться. Люблю необычных людей. С ними интересно, хотя они всегда плохо кончают.

— Ты хочешь сказать, что меня убьют? — в голосе Асии послышались нотки страха и горечи.

— Может, и не убьют, но будет тебе очень худо, ханум.

— Твой приход меня не обрадовал, Рауф. Лучше бы ты не приходил.

— Ханум, от судьбы уйти трудно, но можно. Не все предопределено в этом мире. Человек тоже кое-что значит.

— А Бог? Разве не он творит все на земле? — голос Асии зазвучал необыкновенно звонко и взволнованно.

— Бог! Так ведь смотря какой Бог.

— Как какой? Аллах!

— Ты и сама в него не веришь, ханум. Богов на земле много. Люди их себе придумывают, или они сами себя объявляют богами.

— Ты, дервиш, богохульник! Ты подослан ко мне! Гоните его, люди!

— Погоди, ханум, гнать меня! — заторопился дервиш. — Никто меня не подсылал. Я сам часто бегал от людей и бит каменьями был не раз. Мне нигде долго не дают жить. И как я до сих пор еще хожу, сам сказать не могу.

— Так кто же ты?

— Я дервиш, но они бывают разные. Я полагаю, что Бог должен быть в душе каждого, а какой он — этого никто не знает. Для одного он может быть добром, а для другого — злом. Вот каждый и поклоняется кому хочет. Но добро благородно, а творить его тяжело. Легче делать это богатым и сильным мира сего, а бедным творить его легко потому, что зла большого они сделать просто не в состоянии.

— Дервиш, ты страшный человек!

— Нет, ханум, я не страшный, я добрый. Потому и гонят меня из одного города за другим. Добро нынче не в почете, ханум, но это временно. Оно все-таки восторжествует, и в это надо верить. Никто не может сказать, когда такое случится, но это будет так.

— А как же вера? Вера в Бога?

— А никак, ханум. Бога нет, а верить ты можешь в добро, как я. Ты к этому имеешь склонность.

— Откуда это тебе известно? Я убивала… — и Асия покраснела от неожиданности.

— Убийство не всегда зло, ханум. Разве зло убить насильника, защищаясь? Или на войне? Сама война зло, но убийство в схватке злом считать нельзя. Народ не хочет войны, она выгодна шейхам, эмирам, султанам. А народ в любое время исполняет их волю. Народу нужен мир и достаток, а война — зло, лишающее этого.

— Страшно как! Господи, сохрани и помилуй!

— Не страшись, ханум. Не Боги карают, а люди. Людей надо остерегаться, Боги безобидны и глупы, ибо они плод людского воображения. Надо думать о людях, ханум. А люди хотят тебе зла, это и есть их настоящий Бог. Берегись их и готовься к худшему. А я, если разрешишь, останусь с тобой. Может, сумею про твою доброту людям поведать. Вдруг поможет.

Дервиш остался в доме Асии. Он носился по улицам, пел песни, восхваляя Асию, но люди не понимали его слова. Часто он приходил домой в синяках и ссадинах, но никогда не злился и не сетовал на судьбу.

Рауф оказался невероятно выносливым и стойким проповедником добра. В бедных кварталах его принимали с радостью и угощением, зато купцы гнали и избивали. Им вторили священнослужители и воины.

Дервиш оказал неоценимые услуги Асии. Он собирал слухи и сведения о готовящихся против нее злодеяниях. Не раз Асия благодаря ему спасалась, уплывая на своем судне в море и выжидая там, пока утихнут страсти.

Но страсти не утихали. И весть об этом опять же принес Рауф.

— Ханум, — не торопясь начал он, хотя видно было, что весть важная. — Больше ждать нельзя. Завтра люди придут тебя убивать. Ни имам, ни шейхи не заступятся за тебя. Всем руководит непутевый Сахер и городские купцы города.

— Так куда мне деваться? — чуть не плача воскликнула Асия.

— Это твое дело, а я советую, пока есть еще немного времени, приготовить судно и отплыть подальше. Торопись, тут тебе больше не жить, ханум.

— А дом, а добро? Куда все это? Пропадет!

— Надо выбирать, ханум. Или жизнь, или добро, но уж без жизни. К чему оно тогда?

— Если завтра решено со мной покончить, то уже сегодня они меня не выпустят из дому.

— Может быть, ханум. Подумай, как улизнуть. У тебя есть великолепный конь и верные люди, ханум.

— Ханум, а ведь верно дервиш говорит, — вмешался в разговор Хилал. — Сегодня же ночью вам нужно выбраться за городские стены и ускакать подальше, куда потом придет корабль и заберет вас.

— Вот видишь, ханум, — заметил Рауф, — молодой, а правильно мыслит. Чем не план?

— Легко сказать. Выполнить труднее.

— На то и голова нам дана, ханум. Можно одеть мои лохмотья и выйти за город, а коня Хилал выведет. Они охранять вас станет.

— Одного Хилала мало, Рауф.

— У тебя есть еще Хаддад, чем не страж? Вместе они тебя в обиду не дадут. И золото забрать не трудно. Дом и все остальное можно оставить Газвану. Составим документ, пергамент есть, чернила тоже. Наступят лучшие времена — ты вернешь временно утраченное.

— Рауф, ты меня убедил, хотя я очень боюсь. Давай это и сделаем побыстрей. Времени совсем не остается. Уже вечереет.

За два часа были составлены несколько документов, и люди отнесли их в нужные руки. «Аль-Кахира» успел отойти в море, нагруженный самыми дорогими товарами и вещами. Всех ненадежных людей Хадар отпустил на берег, и теперь на судне оставались только те, кому он доверял.

Поздно ночью Хаддад, Хилал и Тайсил на конях выехали из города. Их попытались остановить и допросить, но они силой пробились и ускакали на север. Это было сделано специально, по договоренности. Асия должна была уходить к югу, и ее телохранители сбивали врагов со следа.

К этому времени Асия в одежде дервиша, сжимая пистолет в дрожащей руке, пробиралась темными закоулками к пролому в стене, ведущему на юг.

Только теперь она поняла, что этот наряд не самый лучший. Все противники Асии знали, что Рауф ее приверженец.

Какая-то тень вдруг отделилась от стены и преградила ход. Асия остановилась в нерешительности и страхе. Ей захотелось закричать от отчаяния, но спазмы сдавили горло.

— Куда прешь, дервиш? — голос звучал неуверенно, и это сразу заметила Асия. Видно, второй страж отошел, а одному не так-то просто было справиться.

Асия молчала, соображая, что делать. Они стояли в шести шагах друг от друга, и каждый мучился нерешительностью.

— А ну возвращайся! Нечего шататься по ночам! Шайтан проклятый!