Селия Рис - Пираты

— Мне пришлось заменить тебе мать, и я считаю своим долгом… — Тут она замялась, а я посмотрела на нее с удивлением: миссис Уилкс славилась тем, что никогда не лезет за словом в карман. — Говорят, правда, что он постоянно в разъездах и редко бывает дома, так что вряд ли станет тебе особенно докучать, — закончила она и облегченно вздохнула, после чего удалилась в мою спальню, дабы лично проконтролировать, правильно ли Сьюзен уложила мои вещи.

Я последовала за ней, позабыв и думать о странном разговоре. Утром я покину родительский дом, и мне есть чем заняться, помимо размышлений о характере нашей беседы. Кроме того, я была уверена, что под ним мачеха подразумевает Джозефа, со стороны которого я и так ничего не опасалась.

Даже сейчас, когда я думаю об этом, меня порой душит горький смех. Боже, какой же наивной была я тогда!..

Несколько дней я провела в своей каюте, мучаясь от регулярных приступов морской болезни. Стюард Эйб Рейнольде навещал меня каждый день по нескольку раз, принося еду, на которую я не могла смотреть без содрогания.

— Вам обязательно нужно покушать, мисс, — укоризненно говорил он, теребя мочку уха и сокрушенно качая головой, когда я снова и снова отвергала доставляемые им деликатесы. — Может, хотите подышать свежим воздухом? Море сейчас спокойное, ветер попутный, судно почти не качает. Пройдетесь по палубе, сразу и полегчает. Да и с другими пассажирами познакомитесь, все лучше, чем в душной-то каюте сидеть.

Я слабым голосом заявляла, что не хочу никого видеть, на что старина Эйб снова качал головой и покидал меня, унося с собой нетронутые блюда. Вообще говоря, в чем-то я обманывала доброго стюарда, поскольку добровольное одиночное заключение в четырех стенах не самый лучший способ бороться с отчаянием. С другой стороны, я и в самом деле не желала никого видеть, равно как и заводить знакомства среди абсолютно чужих мне людей.

Посчитав раздавшийся стук в дверь очередным визитом стюарда, я приказала ему убираться, но назойливый посетитель не унимался. Кто-то незнакомым голосом потребовал, чтобы его впустили в каюту. Заинтригованная, я сползла с постели и обнаружила, что палуба действительно перестала раскачиваться под ногами. Меня, правда, все еще немного пошатывало от слабости, и, открыв дверь, я чуть не упала в объятия стоявшего на пороге мужчины.

Он помог мне вернуться в каюту и бережно усадил в кресло. В жилете, чулках, башмаках с пряжками и напудренном парике, он выглядел джентльменом, хотя определенно не принадлежал к числу пассажиров, будучи, скорее всего, одним из офицеров судовой команды. Нежданный посетитель был альбиносом, о чем я догадалась по неестественной бледности его усеянного веснушками лица и густым белесым бровям. Тусклые водянисто-голубые глаза незнакомца также оказались под стать всему его облику, как будто само солнце выпило из них все краски. Мне он показался усталым, задерганным и озабоченным, одним из тех, кто принимает слишком близко к сердцу чужие несчастья. При виде моей исхудавшей физиономии он совсем сник, как будто отсутствие у меня аппетита легло дополнительной тяжестью на его щуплые плечи.

— Что вам нужно?

— Осмотреть вас, мисс Кингтон. Я Нейл Грэхем, судовой врач. Как вы себя чувствуете? — Он стал закатывать рукава.

— Спасибо, прекрасно!

— Прошу прощения, но у меня другие сведения, — покачал головой врач.

— Вам-то какая разница? Я не ваша пациентка и в ваших услугах не нуждаюсь!

— У вас нет выбора, — натянуто улыбнулся Грэхем. — Все находящиеся на борту этого судна, будь то пассажиры, офицеры или простые матросы, являются моими пациентами, хотят они того или — А теперь позвольте мне все-таки вас осмотреть. «Салли-Энн» принадлежит вашему семейству, мисс Кингтон, и я не могу допустить, чтобы вы заболели. Сами посудите, как отразится на моем послужном списке сей прискорбный факт?

— Я не больна!

— А вот об этом разрешите судить мне. Мистер Рейнольде доложил, что с момента отплытия вы не проглотили ни крошки. — Профессиональным жестом он оттянул мне веки и заглянул в глаза. — Видите ли, мисс Кингтон, в подобных случаях приходится опасаться не только телесного недомогания, но и так называемой черной меланхолии, зачастую приводящей к куда более серьезным последствиям. — Я похолодела. Откуда он знает? Почти бесцветные глазки хирурга смотрели на меня с участием и пониманием. — Я врач. Иначе говоря, самая близкая к священнослужителю персона на борту. Считается, что откровенный разговор облегчает душу. — Он протянул мне руку. — Окажите мне честь пройтись со мной по палубе, мисс Кингтон. Свежий воздух наверняка окажет на вас благотворное воздействие — тут я полностью согласен с Эйбом. Да и беседовать во время прогулки куда проще и приятнее.

Он помог мне подняться по трапу. Резанувший по глазам яркий солнечный свет заставил меня зажмуриться и попятиться назад, однако Грэхем уверенно подхватил меня под локоть. Вскоре глаза привыкли к свету, и я уже без страха смотрела на пронзительно-голубое небо и полощущиеся над головой огромные белые паруса. После затхлой сырости нижней палубы было так приятно ощутить на лице ласковые солнечные лучи и вдохнуть полной грудью пропитанный морской солью свежий ветер. Мой проницательный спутник верно поставил диагноз: я слишком долго предавалась меланхолии.

С того момента я прониклась полным доверием к этому, в общем-то, незнакомому человеку. Сама того не ожидая, я рассказала ему все, не упустив ни малейшей подробности. Прогулка наша затянулась, и ближе к полудню, когда солнце начало припекать всерьез, Нейл отвел меня на квартердек [14].

Мы расположились в тени на перевернутых вверх дном пустых ведрах, и я закончила свою исповедь. Он слушал меня очень внимательно, почти не прерывая, и по завершении рассказа согласился, что я действительно попала в весьма затруднительное положение.

— Только ни в коем случае не падайте духом, мисс Кингтон, — посоветовал Грэхем. — Вы еще так молоды, а молодости свойственно смотреть в будущее с оптимизмом. Верьте в себя, верьте в Уильяма, и все будет хорошо. Он надежный парень и никогда вас не подведет.

— Вы так говорите, будто хорошо его знаете.

— Мы и в самом деле знакомы. Одно время служили вместе.

— Неужто на «Амелии»?

— На ней самой.

— Что ж вы раньше молчали?

Грэхем весело рассмеялся:

— Вы сами виноваты, юная леди! Третий час с вами гуляем, а вы мне ни разу и рта раскрыть не позволили. Уильям достоин всяческого уважения и не однажды проявлял себя в сложных обстоятельствах с самой лучшей стороны. Я рад, что он поступил на военную службу. Уверен, из него получится превосходный офицер.