Владимир Шигин - «Погибаем, но не сдаемся!» Морские драмы Великой Отечественной

Девяносто семь человек „Сокрушительного“ уже были переправлены на „Куйбышев“, когда и пеньковый трос лопнул.

Погода продолжала ухудшаться. Пришлось прибегнуть к другому способу: снимать людей при помощи спасательных кругов, ввязанных через каждые два метра в новый пеньковый трос. Такие тросы, каждый длиной в 300 метров, были поданы на „Сокрушительный“ с одного борта „Куйбышевым“, с противоположного — „Урицким“. Трудно представить, как все это выглядело в снежных зарядах, то и дело накрывавших корабли, при волнении моря семь-восемь баллов, в потемках… Тем не менее уже есть сообщение, что таким способом, подтягивая спасательные круги с людьми в них, удалось принять на борт „Куйбышева“ еще семьдесят девять человек. „Урицкий“ принял одиннадцать.

Мысли мои все время возвращаются к „Сокрушительному“, хотя приходится заниматься десятком других дел. Настроение — не пожелаю никому. Удастся ли спасти корабль?.. Пусть он на длительное время и не вояка, но восстановить его можно. Завтра к нему выйдет „Громкий“. Спасательные суда-буксировщики — держу наготове. Жду извещения, что „Сокрушительный“ взят на буксир. Как только эсминцы поведут его, двину спасательные суда навстречу.

22 ноября. Только что возвратился лидер „Баку“. Осмотрел его. Теперь можно представить себе, что творится там, где он был. Весь обратный путь от „Сокрушительного“ лидер шел в шторме. О силе шторма должно судить по серьезным повреждениям корабля. Лидер имеет трещины на полубаке, затоплены второе котельное отделение, рефрижераторное и носовое провизионное помещения, ряд пиллерсов погнут, палуба в нескольких местах сгофрировалась. Ударами волн сорвало шесть глубинных бомб, и они взорвались за кормой. В общем, лидеру требуется месячный ремонт.

Поведение Курилеха начинает проясняться. Это он все время считал нецелесообразным буксировать „Сокрушительный“. Соколов, по сути, лишь повторял в наш адрес семафоры, которые принимал от Курилеха. Сам Курилех, нарушив устав и старый морской обычай, покинул корабль чуть ли не с первой группой переправленных на „Куйбышев“. А должен был уходить последним.

Неожиданное извещение: „Разумный“ в 15 часов 15 минут, а „Куйбышев“ и „Урицкий“ в 15 часов 30 минут ушли от „Сокрушительного“, так как продолжать спасение личного состава при помощи концов и спасательных кругов нельзя, а ждать улучшения погоды не позволяет запас топлива: его на всех трех кораблях осталось в обрез на обратный путь. Перед уходом Симонов передал семафором на „Сокрушительный“, что все, кто остался на борту разломанного корабля, будут сняты подводной лодкой, как только улучшится погода.

Решение, принятое Симоновым, правильное. Продолжать снятие личного состава „Сокрушительного“ на эсминцы в той обстановке, которая сложилась, было невозможно. Волны стали перекатываться через корабли, и создалась угроза для жизни всех людей на всех кораблях. Снятие личного состава сопровождалось жертвами: восемь человек погибли от ударов волнами о корпус и под винтами, десять человек были подняты на борт „Куйбышева“ и „Урицкого“ в бессознательном состоянии, спасти их жизнь не удалось.

Всего принято: на „Куйбышев“ — 179 человек, на „Урицкий“ — 11, на „Разумный“ — один.

На борту „Сокрушительного“ осталось 15 человек, среди них минер старший лейтенант Лекарев и заместитель командира по политчасти БЧ-5 старший лейтенант Владимиров. Где же прочие лица командного состава? С Курилехом ясно: он поторопился спасти свою персону, а где заместитель, старпом, штурман, артиллерист и другие? Неужели последовали примеру Курилеха?..

Запрошенный по моему приказанию Владимиров сообщил, что командование покинуло корабль. Тут же он очень толково доложил о принятых им мерах: поднял пары, запустил механизмы. Заключительные слова донесения Владимирова: эсминец держится хорошо.

Жизнь все время вносит поправки в наши представления о людях. Владимиров, Лекарев и с ними 13 человек, оставшиеся на борту „Сокрушительного“, скорее всего, самые смелые люди из всего экипажа. Сердце сжимается при мысли, что именно они могут погибнуть.

Курилеха придется отдать под суд. Это, бесспорно, трус, личность без стыда и совести, не имеющая понятия ни о чести командира, ни о долге настоящего человека. Досадно, что не распознал Курилеха раньше.

В связи с уходом эсминцев от „Сокрушительного“ приказал немедленно отправляться туда „Громкому“. Он вышел в 17 часов. Сведения о его движении малоутешительные. В 18 часов 10 минут, при выходе из Кольского залива, лег на курс 60 градусов, шел со скоростью 20 узлов при слабом ветре и спокойном море. Однако по мере продвижения корабля на север, к 21 часу, ветер и волна постепенно усилились до шести баллов. Из-за сильных ударов волны в корпус ход „Громкого“ сбавлен до 15 узлов. Через 45 минут ветер и волна уже семь баллов. Уменьшив ход до десяти узлов, „Громкий“, чтобы ослабить удары волн, повернул на ветер.

Жалею, что не послал вчера к „Сокрушительному“ тральщики. Румянцев предлагал послать их, но я тогда не принял его предложения. Это моя ошибка. Был уверен: после того как эсминцы обнаружили „Сокрушительный“, они сумеют взять его на буксир. Потеряны сутки, ибо все равно необходимо посылать тральщики.

Вызываю П.В. Панфилова (командир дивизиона тральщиков) и ставлю ему задачу: выйти к „Сокрушительному“ с двумя тральщиками — ТГЦ-36 и ТГЦ-39; снять всех, кто остался на разломанном корабле; затем взять его на буксир и вести в Кольский залив, если позволит погода; если погода не позволит ни снять людей, ни буксировать корабль, то находиться у „Сокрушительного“ и охранять его до улучшения погоды; если же эсминец по его состоянию нельзя будет буксировать и при хорошей погоде, снять с него весь личный состав, после чего корабль подорвать и уничтожить. В 23 часа оба тральщика вышли по назначению.

Сутки заканчиваются ответом „Громкого“ на мой запрос, как ведет он себя на волне. Ответ получен ровно в 24 часа: вибрирует корма, волна и ветер — семь-восемь баллов, встречные, усиливаются, но двигаться корабль может. Все это малообнадеживающе».

Ну а что происходило в это время на борту «Сокрушительного»? Вспоминает бывший комендор БЧ-2 Табалыкин Андрей Владимирович (в мае 1990 года проживал в г. Астрахань):

«Я пришел на эсминец „Сокрушительный“ 14 ноября 1939 года и служил в его экипаже до гибели корабля. Затем воевал на эсминце „Гремящий“.

Ситуация в тот роковой выход была крайне сложной: снег, ветер, десятибалльный шторм. Около 14 часов 22 ноября 1942 года в верхней палубе эсминца образовалась трещина. В 5-м кубрике было 10–12 человек. Услышав жуткий треск и увидев, как корму сразу же повело в сторону, я понял, что нельзя терять ни секунды, и выскочил через 4-й кубрик в тамбур предпоследним. Последним выбегал старшина группы торпедистов Петр Ершов, который помогал морякам из 5-го кубрика. Еще через мгновение — корму эсминца оторвало по 173-й шпангоут. Корма перевернулась и затонула. Вскоре раздался сильный взрыв глубинных бомб, оставшихся на ней.