Иван Соколов-Микитов - Пути кораблей

На свежей, аккуратно обложенной могиле Матюши Лебедева растут полярные незабудки. Ветер колышет их голубые пахучие венчики (растущие на Новой Земле незабудки тонко пахнут). На белом деревянном памятнике, поставленном над могилой, висит фотография: миловидный юноша сидит у стола, читает книгу. Маленький худой человек, одетый в короткую куртку, держа в руках морскую форменную фуражку, говорит:

— Матюша Лебедев у нас был лучший работник, замечательный товарищ…

Выслушав над могилой погибшего товарища печальный рассказ, мы стали спускаться с пригорка. Мокрый ветер трепал волосы на открытой голове нашего спутника, шагавшего впереди нас.

Ночью все одиннадцать зимовщиков были нашими гостями — мирно сидели в просторной кают-компании ледокола за празднично накрытым столом. Праздничная чистота и убранство их смущали. Они жадно тянулись к капусте, к свежему и растительному — к тому, чего не хватало зимой. В уютной кают-компании ледокола мы принимали близких товарищей, и в их простоте и конфузливости была живая искренность дружеской встречи.

— Самое замечательное, — сказал один из товарищей, привечавший за столом наших гостей, — это дружественная, товарищеская спайка, которую, несмотря на исключительную тяжесть зимовки, вы сохранили на редкость. У вас мы не заметили признаков упадка. Вы с удивительным терпением перенесли тяжелую зиму и работали дружно. Таким должен быть советский полярник! С искренним чувством пьем за вашу товарищескую семью, до конца исполнившую свой долг!

Маточкин Шар

Мы еще долго сидели, прощаясь с матшаровскими зимовщиками, упорно отказывавшимися от обильного кушанья и с особенным удовольствием уничтожавшими простую кислую капусту, по которой соскучились на зимовке. Уже под утро, когда над морем поднялся мокрый туман и открылись ворота пролива, окруженного цепью синевеющих гор, к ледоколу, готовившемуся поднимать якорь, из глубины пролива подошла моторная лодка. Бот прибыл с западной стороны Маточкина Шара, из становища Поморского. Обойдя вокруг ледокола, бот остановился под трапом. Из него поднялись на палубу два человека — ненец и русский, простоволосые (русские новоземельские промышленники, так же, как и ненцы, не пользуются головными уборами, зиму и лето ходят с открытыми головами), одетые в меховые малицы, с которых на палубу капали вода и грязь. С простодушным любопытством новые гости разглядывали нарядный большой ледокол, уютные и теплые помещения, знакомились с приветливо встречавшими их людьми, привезшими вести с далекой Большой земли. С особенным интересом они расспрашивали о последних событиях, а на их забрызганных нефтью и машинным маслом, заросших густыми бородами лицах хорошо светились детские, простодушные улыбки.

Мы окружили нежданных гостей, конфузливо улыбавшихся и совавших нам мокрые, негнувшиеся руки. От них мы узнали, что они промышленники из губы Поморской и только восемь часов как вышли оттуда, что о прибытии ледокола в Маточкин Шар им ничего не было известно.

О красотах Маточкина Шара написано много. Картины известного художника Борисова, посвятившего свою жизнь и талант изображению новоземельского пейзажа, хорошо показывают необычайную воздушную чистоту линий новоземельских гор и берегов. Этот художник, увлекшийся красотой далекого Севера, некогда много лет провел на берегах Новой Земли. Памятью его пребывания остались названия гор и ледников, которыми он окрестил прилегающие к Маточкину Шару снежные сияющие вершины. На карте, разложенной в капитанской рубке, мы прочли имена почти всех великих русских художников.

День, когда «Малыгин» проходил Маточкин Шар, оказался исключительно благоприятным. Ярко сияло солнце. Последние клочья тумана, провожавшие нас из Карского моря, на глазах наших таяли между лиловыми складками гор. Поверхность пролива, иногда волнуемая быстрым течением, была чиста и зеркальна. Меня поразило полное отсутствие жизни в Маточкином Шаре, придававшее ему особенный колорит, — даже чаек и кайр не было видно над струившейся и сверкающей водой. Высокие, все увеличивавшиеся горы, изрезанные и осеребренные ледниками, возвышались направо и налево. По их высоким склонам и обрывам ползли и курились похожие на лебяжий пух белые облака. Мы плыли точно посреди высокой нарисованной декорации: пролив замыкался за нами в своих изгибах, и казалось, что корабль плывет по тихому зеркальному озеру, окруженному синими и лиловыми горами…

Любители альпийских восхождений с завистью смотрели на возвышавшиеся горы, и, чтобы удовлетворить их настойчивое желание, было решено остановиться в одном из лучших мест пролива. Место было действительно чудесное. Мы съехали на берег в шлюпке. «Малыгин» стоял на середине зеркального пролива, и казалось, он стоит посреди глубокого горного озера, в котором прозрачно отражаются окружающие его снежные воздушные горы.

Когда мы поднялись на берег, все вокруг стало видно. Шагая по острым камням, мы начали подниматься на гору. Растительность здесь была богаче, солнце пригревало теплее. Среди обломков камней на пригорках распускались цветы, над ними совсем по-летнему, садясь и раскачивая душистые венчики, гудел бархатный шмель. На крутых обрывах, между камнями, нагретыми летним солнцем, густо росла-стелилась полярная ива. Поднявшись на заросший цветами пригорок, мы с удовольствием присели, подставляя лица летнему, ласково припекавшему солнцу.

Я уже второй год не видел жаркого лета и, отказавшись сопутствовать альпинистам, тяжело поднимавшимся на крутую гору, нашел уютный уголок. Это был край скалы, под которой, как в теплице, густо росла высокая пахучая трава. Я с наслаждением лег в эту траву. Смотря на небо, вдыхая аромат полярных цветов, я лежал и слушал, как глубоко внизу шумит расплывшийся по камням поток и гогочет, носясь над потоком, тревожно кличет напуганный людьми одинокий гусь.

Становище Поморское

На выходе из Маточкина Шара погода переменилась, подул крепкий ветер, и в губе Поморской, открывающий вход в пролив со стороны Баренцева моря, «Малыгина» встретила крутая, идущая из открытого моря зыбь.

Губа Поморская — это широкий, довольно просторный залив, имеющий форму круглого ковша, в глубине которого мореплаватели-поморы с давних времен находили место для отдыха и стоянки. О временах прошлых свидетельствовал крутой обрывистый мыс, выдвигавшийся далеко в море, где на фоне багряного неба виднелись высокий каменный гурий и два деревянных креста — старинные мореходные знаки промышленников-поморов.

«Малыгин» остановился далеко от плоского берега, на котором, окруженные чашей снеговых синевеющих гор, виднелись небольшие, покрашенные желтой краской постройки.