Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Песок в часах Британской империи почти пересыпался, и Ренгартен видит лишь один способ перевернуть колбы. Судя по тому, что он угадывает действия англичан – Черчилль видит тот же последний выход. Выход, обычный для Англии и ее флота.

Помимо рома, плети и содомии, у Королевского флота все-таки есть еще одна традиция. Спасать Империю.

Англичане не просто хотят боя – они о нем мечтают. Судьба державы, как всегда, решится на море.

Британии нужен новый Трафальгар. Ну или Саламин, Лепанто, Чесма… Цусима. Нужен решительный бой на полное уничтожение противника.

Ничья, вроде Ютланда, не подойдет. Империи нужно развязать себе руки. Высвободить линкоры для похода в Сингапур, крейсера – для защиты от рейдеров, эсминцы для охоты за подводными лодками.

На то, чтобы одержать решающую морскую победу в европейских водах, у Черчилля и его адмиралов – не больше года.

Скорее всего, меньше. На Востоке неспокойно.

Двадцать третьего сентября – за месяц до того, как «Фрунзе попал в шторм – Сиам и Япония вторглись во Французский Индокитай.

Двадцать седьмого сентября Германия, Италия и Япония подписали Тройственный пакт.

Теперь любой новый союзник Великобритании автоматически получит нового врага – на Востоке. Япония более не является нейтральной державой, отныне она невоюющий союзник Германии и Италии, и время, которое пройдет до того, как Страна восходящего солнца превратится в союзника полноценного, – неизвестно.

Враг есть – сил на то, чтобы его удержать, нет.

Между тем по Индии прокатываются волны сопротивления – пока ненасильственного. В Атлантике тонут транспорты: сотни тысяч тонн ежемесячно. Так что у англичан будет год только если повезет.

Вывод: англичане выбирают бой вне зависимости от прочих вариантов. Ищут боя. Нарываются на него. Они нападут на сильнейшую эскадру, нападут у чужих берегов, под бомбами – или в самую гнусную погоду. Может быть, если врага не удастся выманить в море, они рискнут напасть на базу. Уже нападали!

Итальянцы – или трусы, или хорошо это понимают. Скорее понимают: в малых стычках, от которых не зависит соотношение сил на море, итальянские эсминцы демонстрируют храбрость едва не самоубийственную. Значит, Супермарина предпочитает победить, не сражаясь – без славы, но и без риска. Достойный выбор… так почему адмиралы дуче от него отказались?

Ренгартен оперся локтями на стол, на котором расстелена карта с общей обстановкой. Поведение противника не соответствует обстановке – не значит ли это, что обстановка внезапно изменилась, но ты об этом еще не узнал?

Белесые глаза капитана третьего ранга по-прежнему ничего не выражают, голос ровный – и все равно в его словах звучит беспокойство.

– Ребята, – говорит начальник связи «Фрунзе» своим подчиненным, – бросайте перехват. Послушайте обычные новости, итальянские и немецкие. Есть подозрение, у них найдется повод побрехать.

Случилось что-то большое.

Настолько большое, что линейный крейсер со всей его скоростью и мощью на этом фоне – щепка в водовороте Мальстрема…

Третьей волне «кантов» пришлось хуже всех – четвертой не было, и «сверчки» по русскому обычаю гнать битого врага сорок верст устроили бомбардировщикам резню. Что толку от оборонительной башенки, когда противники показываются в противоположных секторах? Когда строй сломан, взятому в клещи бомбардировщику трудно отбиваться. Один истребитель отгонишь – другой всадит скупую очередь в остекление кабины.

Выжившие расскажут, что в русского пилота вселился дух известного аса Первой мировой, Манфреда фон Рихтгофена. Сочинят подробности: мол, бьет он не просто по фонарю, а точно в голову пилота. Мол, перед смертельной атакой в наушниках обреченного экипажа звучит голос самого «красного барона», который на итальянском языке с жестким, как бы не немецким, акцентом сообщает:

– Здесь Красный Свин. Сдавайтесь, иначе вам крышка.

На деле легенду в ход пустил один из связистов Ренгартена. Тот, что прослушивал переговоры итальянцев – и сумел-таки вклиниться в переговоры.

То же, что большую часть потерь им нанесли устаревшие греческие истребители, итальянцы предпочли не заметить. Мистическая фигура аса на гидросамолете заслонила храбрость греков, которых было больше, чем русских, и которые дрались за свой город ничуть не менее храбро и отчаянно, чем советские летчики за свой корабль.

От полного истребления «канты» третьей волны спасло запоздалое появление прикрытия.

– Над городом их истребители, – донесся голос помполита.

Их – точно не греческие, у греков над городом одна пара. Единственный резерв, дежурное звено «пулавщаков», прикрывает аэродром – и увлеченно гоняет бомбардировщики. Обстановка поменялась, но греческие пилоты этого не знают. На их машинах нет радио.

«Кабан-первый» скрипнул зубами.

Отпускать улепетывающую добычу жаль, но – сам погибай, а товарища выручай. Греки – товарищи. Как еще назвать того, кто без слов становится рядом и дерется против общего врага?

– Николай, вытаскиваем греков. Штурманы, морзянку не забыли?

Право, не жестами же объяснять «икарам», что на подходе новая опасность? А так – сверху валится пара гидроистребителей с красными звездами на плоскостях, из штурманской кабины мерцает звездочка ручного ратьера. Международный код, самые простые английские слова.

«Враг. Истребители. Салоники.»

Пилот в кабине «пулавщака» стучит кулаком по макушке. Сам дурак! Перестал. Читает, его «пулавщак» покачивает крыльями. Понял!

– Иван, где еще греки?

«Товарищ Патрилос» – длинно для боя. Как операторы различают в зеленых искрах самолеты разных типов, Бог весть. Но ведь различают! Помполит принялся давать наводку… не понадобилось.

Второй PZL заметил и прочел мерцание сам. Пристраивается к товарищу. Еще два замечают формирующуюся группу. Мерцает ратьер.

«Мы – выше, сзади».

Греки помахали руками – и приняли предложенное построение. У кого средства связи, тот и командует.

К аэродрому подошли одновременно: с северо-запада итальянцы, с юго-запада – советско-греческий строй. Греки привычно построились пеленгом. Сзади-выше заняла позицию пара «сверчков».

Ну, вот и враг. Итальянцы идут журавлиным клином, как в Испании. Их ставка – на собачью свалку, в которой каждый сам за себя, наша – на спайку звеньев. Греки тоже сторонники пар. Время очередной проверки – чья схема успешней. Над Барселоной в споре была поставлена запятая, старые знакомые сходятся в схватке вновь.