Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

«Варяг»!

Здесь, в Салониках, – почти то же самое. Одиночный корабль блокирован сильнейшей эскадрой в чужом порту. И врагов как раз пять, и по крайней мере один – сильней. Исход боя… У красных русских за меньшее расстреливают.

И, в то же время, все другое. Город и страна за спиной вовсе не настроены сдаваться врагу без боя. Греция – не Корея. Вместо канонерки при крейсере будет отряд довольно приличных эсминцев. Есть береговая батарея, есть аэродром с потрепанной в утреннем бою эскадрильей и обещания поддержки от армейских бомбардировщиков.

Лавров, командир «Фрунзе», подводит итог обсуждению меж своими:

– Мое мнение: дать оборонительный бой по уставу. Обеспечить удары отряда эсминцев, авиации и береговой батареи. Тем более, этот вариант дает шанс обойтись без сражения.

Теологос заметил, как посветлел русский грек. Никому неохота помирать, а если кораблю суждено затонуть – так пусть это случится в теплых водах, на мелком месте, близ берега, в хорошей компании и со спокойной совестью!

Удивительно верный подход. Да, у советских товарищей учиться и учиться… Раз должность позволяет, можно и нужно спросить:

– Как вы предполагаете избежать сражения, товарищ капитан первого ранга?

Командир «Фрунзе» разводит руками.

– У меня есть некоторый специфический опыт. Некогда я привык к состоянию, когда, встречаясь в море с чужими кораблями, ни мы, ни они не знали, в каких отношениях мы находимся. Ни мира, ни войны. К примеру, на Черном море в двадцатом: то французские линкоры наши позиции обстреливают, то те же французы у нас зерно покупают, и эсминец, что сопровождает транспорты с зерном, нормально проходит докование в Стамбуле, бок о бок с кораблями интервентов. У нас с итальянцами сейчас именно так, ни мира, ни войны. Можно сыграть на том, что решение о нападении на нас окажется выше ответственности командующего их соединением. Не военным, политическим. Вдруг макаронник струхнет? Не выйдет – мы ничего не теряем, наши пушки остаются при нас.

Позже, уже у трапа, Теологос слегка оступился, начсвязи «Фрунзе» подхватил его под локоть. На долю мгновения его пальцы скользнули в рукав адмиральского кителя, тут же убрались, но кое-что осталось. Всю дорогу до «Базилиссы Ольги» Теологос только и думал о том, чтобы бумаженция не выпала. Если Ренгартен что-то скрывает даже от своих -об этом и грекам лучше не знать. А начштаба гудит над ухом:

– Знаете, после совета меня поймал их старший помощник, Михаил Косыгин. Младший брат министра, вы знаете? Ну, так он просил принять лишние в бою вещи на склады отряда… Я согласился. Заодно список посмотрел. Впечатляет, знаете ли.

– Чем? – буркнул Теологос. – Зачем им сейчас шлюпки и плотики? Берег рядом, на берегу каики. Выловят! А дерево и пробка на борту – это пожары…

– Там не только плотики. Там много чего, тот же рояль, к примеру. Или запасные стволы к пулеметам – тридцать штук, притом что самих пулеметов на крейсере всего четыре! Или автомат по раздаче кока-колы. Или… Коротко говоря, осадка крейсера после разгрузки уменьшится на добрых два фута. И этот Косыгин крепко жалеет, что не успевает снять палубу. Спел мне целую оду про тиковый брус.

– Да? – Теологос улыбнулся. – Это хорошо. Значит, он рассчитывает за всем этим вернуться.

Записку Теологос развернет в своей каюте на «Базилиссе Ольге». Что там? Торопливые карандашные строки чуть расползлись, да и от манеры писать выспренним среднегреческим стилем Иван не избавится, верно, никогда.

«Друг, не введи себя в заблуждение: неизбежность боя абсолютна. Надеюсь, ты не подведешь ни свою страну, ни меня.».

Привычка подпольщика заставит крутнуть колесико зажигалки. Бумажка исчезнет в огне, пальцы сомнут обжигающе-горячий пепел. Надежда на легкий успех, надежда выжить – где вы?

Адмирал Стратос даже не смеет надеяться, что его старый друг ошибся. Когда Ренгартен ошибается – дела идут хуже, чем он предсказывал. Куда хуже.

[1] То, что по результатам моделирования достиг попадания именно «Главкос» – весьма реалистично. В нашей истории подводная лодка «Главкос» добилась в двух патрулях трех подтвержденных побед, хотя как раз начало итало-греческой войны встретила в ремонте. Погибла 4 апреля 1942 года.

Клио катает в голове нескладное словосочетание: «эвакуация города».

Что можно спрятать от чужих пушек за полчаса? Транспорта мало, толковых людей еще меньше. Главное: первый слух об эвакуации вызовет панику. Забитые людьми улицы, массу беженцев, сквозь которые не пропихнуть ни станки, ни специалистов, ни их семьи…

Уж лучше остаться на месте и принять трепку. Тем более, есть надежда, что тот, кто один раз спас ее, теперь вытащит весь город. Всю страну.

Заманчиво… Только Клио уже не та. Надеяться будет, но и сама сделает все, что получится. Когда все закончится, будет себя ругать за то, что сделала плохо и мало.

Дверь в кабинет снова распахивается.

– Товарищ народный комиссар?

Кто это величает ее превосходительство по-гречески, но на русский манер? Коренастый человек средних лет. Агрессивно топорщатся острые кайзеровские усы, дешевый пиджачишко лежит на плечах так, словно пошит в Лондоне. Рубашка несвежая, стрелки на брюках затупились – и на этом человеке выглядят неестественно. Все по размеру, и все словно с чужого плеча.

Это потому, что человек прекратил прятаться. Расслабил мышцы лица, выпрямил спину, позволил себе привычную походку. Теперь его и узнать нетрудно…

Клио приветственно развела руки, улыбается. Широко. После встречи с Ренгартеном она слишком хорошо вспомнила себя прежнюю. Она это победит, загонит обратно внутрь, но не сразу. Не за один день.

– Нашлась пропажа! Третий день ищем, ищем…

– Ваша недоработка, товарищ нарком. Меня, как любого толкового сыскаря, надо было брать в первой волне, – он сделал чуть заметную паузу, демонстративно выбирает слово, – изъятий. Мы и сами кое-что умеем, и у клиентуры выучиваемся… многому.

Пока новый гость говорил, рука Клио метнулась к телефону. Тому, что без набора. Тому, что ведет напрямую в Афины. Увы, в трубке нет даже шума. Верно, кабель перебило. Теперь нельзя сказать: «Первого, срочно». Нельзя просить совета, ни по этому делу, ни по какому другому. Сейчас и до восстановления связи высшая власть в северной части страны – она.

Значит, нужно решать самой, так, чтобы решение оказалось таким же, как у товарища премьера. Какие у него были отношения с «главной пропажей» ? Он рассказывал, хоть и коротко. Достаточно, чтобы Клио понимала: упустить внезапного гостя нельзя.