Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Как сказал командир греческой эскадрильи:

– Легче, чем учебные стрельбы по конусу.

В рубке «Фрунзе» – оживление. На итальянских крейсерах – еще одиннадцать машин, но на самой границе зоны эффективного зенитного огня крутится пара PZL. Приятный сюрприз – греческие пилоты знают характеристики и особенности своих и чужих зениток, умеют не мешать первым и стараются не подставляться под вторые. Редкий полк советской морской авиации способен на такое.

– Между прочим, – отмечает помполит, – там сейчас обеспокоены.

Там – в рубках итальянских линкоров. Сущая, казалось бы, мелочь, сбит один самолет, но это значит, что точность огня у противника упадет.

Боевую рубку как место пребывания в артиллерийском бою Патрилос выбрал осознанно. От снарядов она защищена неплохо, и выбираться недолго – если не заклинит броневые двери. Хорошие шансы спастись и от огня, и от воды. Опять же, морально поддерживать командира – решение для помполита разумное и оправданное, никто не осудит. Так где ж еще пристроиться Яннису на время боя?

Другое дело кап-три Ренгартен, он здесь сугубо временно. Сейчас его звездный час. Вот командир поворачивается к нему. Привычная привилегия – обращение по имени-отчеству.

– Иван Иванович, вызывайте супостата.

– Есть, товарищ капитан первого ранга.

Волна известна – та, которую всегда слушают. Та, на которой просят о помощи.

Сегодня на ней идет требование назвать себя и остановиться. Подпись – линейный крейсер РККФ «Михаил Фрунзе». Итальянцам это имя знакомо еще с испанской. Неужели не отзовутся? Судя по римским новостям, они прут добивать разбомбленный британский линкор – а тут советские позывные… Как в анекдоте: «Их там двое».

Тишина в ответ. Только повтор запросов: «Неизвестные суда, назовите себя…» Их, неизвестных, одиннадцать. Из рубки не видно, даже артиллерийский КДП на верхушке надстройки зря упирает оптику в горизонт, но чего не видит глаз, то всплывает зеленоватыми отметками на экране радиоуловителя. От него и известно – сколько вымпелов, какой пеленг, сколько узлов держат. Внизу, в информационном посту, отдельная группа штурманов начинает вести прокладку пути чужих кораблей. Один, не разгибаясь, бросил:

– Совершенно как на учениях с американцами. Сначала авиаразведка, потом РУС и гидрофон… Вопрос: на кой нам боевая рубка? Снаряды приманивать? Может, командиру кресло поставить прямо тут?

В том и смысл боевого информационного поста, чтобы командир корабля был не «прямо тут». Чтобы сплошной поток сообщений, и от приборов, и от людей – не отвлекал от главного: от изменений боевой обстановки. Когда нужна осмысленная, но молниеносная реакция на действия врага -не до того, чтобы обращать внимания на рутину.

Значит, сейчас – на все, кроме голоса итальянского адмирала. А тот требует от русского крейсера немедленно покинуть воды воюющего государства! В противном случае…

– «Михаил Фрунзе» был атакован самолетами Региа Аэронаутика, – откликается «Фрунзе» словами командира, но голосом лейтенанта, знающего итальянский, – в порту нейтрального на тот момент государства. Корабль нуждается в ремонте и не может оставить Салоники.

Яннис Патрилос припомнил один из боцманских загибов – чуть-чуть не вслух! Ну кто так строит переговоры? Это же прямая провокация – намекнуть противнику, что ты ранен, ослаб… Только вот Ренгартен, даром что лицо каменное, подался вперед. Неужели?

Тот поймал взгляд. Коротко кивнул. В глазах помполита на мгновение полыхнула ненависть – не успел или не сумел скрыть. Не то, чтобы личная… Яннис понимает: у Ренгартена приказ. Приказ, который четко расходится с негласным распоряжением, что получил помполит. Скользкий Яннис Патрилос должен спасти как можно больше людей из экипажа «Фрунзе». Иван Ренгартен, похоже, должен как можно больше народу загубить.

Помполит не хочет, изо всех старается не хочет думать, что на деле задание у них одно – только младший по званию начсвязи получил указания по игре на более высоком уровне. Что он тоже должен спасти как можно больше людей, но не из полутора тысяч краснофлотцев с линейного крейсера, а, скажем, из шести миллионов греков. Или – из двухсот миллионов жителей Советского Союза.

Кто не гонит от себя таких мыслей – становится героем. Как правило, посмертно.

Итальянцы между тем требуют, чтобы «Фрунзе» не мешал их операции. Тогда-де прискорбный инцидент будет расследован, а крейсер получит любую возможную помощь. Если его состояние позволяет, он будет отбуксирован в любой дружественный порт, безопасность итальянские корабли обеспечат…

У Бруто Бривонези приказ, но политическое решение он принимать не хочет. У Лаврова тоже приказ, но даже если бы «Фрунзе» в Салоники занесло случайно – дойди дело до такой беседы, это ничего бы не изменило. Лейтенант-связист переводит слова командира:

– Покинуть акваторию не имею возможности. Предлагаю вам перенести операцию на более удачное время.

Тишина. Итальянец молчит. Если он уйдет, с пятью тяжелыми кораблями против одного – это не первый блин комом. Конец карьеры? Да, но не только. Весь флот дуче превратится в посмешище! Нет, превратился бы до расправы с Пиреем и Афинами. Теперь иначе. Если адмирал идет вперед, он солдат. Если отвернет – трусливый палач.

– Перенести операцию, – переводчик облизывает пересохшие губы, – не имею возможности. Рекомендую моим действиям не препятствовать. В этом случае постараюсь обеспечить вашу безопасность.

«Постараюсь» – не значит «сделаю». Впрочем, все решено. Лавров надиктовывает переводчику обычный ответ:

– Ваш курс ведет к опасности. Продолжение движения в сторону Салоник буду рассматривать как агрессию. В целях самозащиты буду применять все доступные средства.

Невидимые итальянцы молчат. Единственный уцелевший «сверчок» исправно передает пеленг и дистанцию. Двести пятьдесят кабельтовых, двести сорок, двести тридцать…

На двухсот двадцати проснулся центральный артиллерийской пост – не командно-дальномерный, что венчает надстройку, откуда сверкают стекла дальномеров, а тот, что внизу, за переборку от информационного. Голос старшего артиллериста выдал углы горизонтальной и вертикальной наводки главного калибра.

Патрилос приник к смотровой щели. Сквозь мелькание заслонок стробоскопа увидел, как башни главного калибра изготовились к стрельбе. Крайняя в нос «Тихоокеанская» и возвышенная «Мария Федоровна» развернулись совершенно синхронно. Корму из боевой рубки не видно, но «домоседка» повторила движение, иначе бы доложили.

Есть пеленг!

Дружно поднимаются крайние правые стволы. Встали.

Есть возвышение!

– Снаряд боевой, фугасный, облегченный.