Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Снаружи не видно как внутри башен проснулись элеваторы. В дело пошел «секрет Полишинеля» – снаряд образца двадцать восьмого года. Он сбалансирован по весу, аэродинамически выверен, словно самолет. Он может достать на двести двадцать кабельтовых.

О нем знают все, кому не лень шпионить за Советским Союзом. Его не боятся. Снаряд летит далеко, но кто возьмется попасть с такой дистанции? А если повезет, то фугасом броню современного линкора не пробить.

Только русские моряки помнят, как уходили на дно их броненосцы при Цусиме – с непробитой броней!

Говорят, военные всегда готовятся к прошлой войне. «Фрунзе» отлично готов… к русско-японской. Дальнобойные фугасы заряжены, противник смотрит носом точно в борт линейного крейсера. Мечта флотоводца – «кроссинг Т».

Осталось всего ничего.

Начать…

Командир «Фрунзе» глянул в щель. Сощурился. Приник к бинокулярам. Соседнюю пару занял помполит: интересно же! Увидел то же, что и в прикрытую полуметром броневого стекла щель: солнечное марево, лазурь неба сливается с лазурью одиссеева моря, по носу видны очертания Халкидики – белые пики фессалийских гор и снеговая вершина Олимпа остались за кормой. Но мысов, что схватывают талию залива Термаикос – не разглядеть, не видно мачт эсминцев отряда Теологоса. Слишком далеко. Враг тоже существует лишь в докладах летчиков, да на зеленом экране.

– Дистанция: двести девятнадцать.

Артиллеристы взяли поправку. Стволы главного калибра опустились на неопределяемую глазом величину.

Лавров поморщился. Того, что придется начинать бой вслепую, он не ожидал. Знал, что такое может случиться, но в глубине души не верил. Как-то это неправильно, но деваться-то куда? Позади весь Советский Союз. Бой идет не ради славы, не ради мировой революции – бой идет за передовую позицию в полыхающей мировой войне. Орудия готовы. Нужен приказ, отдать который может лишь командир корабля.

– Открыть огонь.

Стволы дружно выплюнули оранжевое пламя – оно успело подернуться серыми прожилками и растаять в воздухе, когда палуба на мгновение ушла из-под ног, а потом ударила по подошвам ботинок.

Началось.

Осталось – закончить.

На предельную дальность снаряды летят полторы минуты. Штурман, глазастый, уверяет, что видит их в полете -короткие стремительные черточки над лазурной водой. Вот когда снаряды касаются воды – их трудно не заметить. Кажется, что снаряды вколачивают в поверхность моря гвозди: ставят белые столбы из воды, те оседают, на память остается черная дымная шляпка. Она тоже рассеется, но штурману-корректировщику не до того, чтобы за ней следить. Нужно передавать поправку. Пилоту тоже не до созерцания. Он старательно выдерживает курс и высоту, ему нужно крутить головой по сторонам: второму члену экипажа не до того, чтобы следить за небом. Вдруг из окружающего солнце яркого марева выскочит звено «фиатов», застучат пулеметы… Нет, в небе лишь чаячьи силуэты греческих истребителей. У одного, кроме привычных белых звезд, консоли словно в кровь макнули. Получилось похоже на опознавательные знаки республиканской Испании, страны, в которой тоже, сев на своей земле, можно было нарваться на вражескую пулю. И фашисты впереди те самые, итальянские – только не моторизованные «Черные перья», а дивизия модернизированных линкоров.

Пилот «сверчка» рассматривает их отстраненно. Для него это не корабли – а подвижные объекты с каким-никаким ПВО. В памяти перво-наперво всплывает график: дальность стрельбы зениток «минизини» в зависимости от высоты полета. Туда – не соваться, как и к крейсерам. Это во-первых.

А во-вторых – уверенность. Сверху видно: «Фрунзе» стоит не один, на лесистом мысу отлично различимы броневые башни береговой батареи. За лесом, на акварельнояркой воде, замерли длинные серые тени. Отряд Теологоса Стратоса. Стоят смирно, но котлы у них горячие. Будет приказ – бросятся… Вот один из них пыхнул из задней трубы дымком. Над флагманом взлетели флаги… Атака?! Греки с ума сошли! Рано! Их же перебьют…

Пилот вспоминает, как дышать, только различив смысл сигнала. «Леону»: «Адмирал выражает неудовольствие». Коммандер Констас полностью заслужил выволочку: его эсминец выдает позицию. В парусные времена флагман еще и тлеющий фитиль подтянул бы к ноку реи. Мол, неудовольствие – крайнее!

Если итальянцы заметят легкий дымок, пролетевший над лесом – будут знать, откуда ждать атаки трижды потопленных бомбардировщиками эсминцев. Одна надежда, что врага отвлечет падение очередного залпа «Фрунзе». Линейный крейсер бьет полузалпами, так пристрелка идет быстрей. Снаряды предыдущего еще летят, а башни крейсера вновь выплевывают облака раскаленных газов.

– Накрытие, – сообщает штурман.

Вокруг итальянских линкоров оседают столбы удачного залпа. Именно вокруг обоих: на предельной дистанции рассеивание такое, что под огнем оказывается не отдельный корабль, а весь отряд. Это хорошо: повышает шансы попасть. Каковы они, пилот «сверчка» точно не скажет, не артиллерист. Знает: крепко ниже процента. Цифра вытекает из баллистики орудия – и ни таланты офицеров в центральном артиллерийском посту, ни выучка расчетов башен не могут поднять шансы выше мизерной справочной цифры. Верный выбор позиции, умелое маневрирование – могут.

Это и есть тактика, дело командира. Первый раунд капе-ранг Лавров у адмирала Бривонези выиграл: под накрытие попадают оба линкора и, пожалуй, головной в колонне из трех крейсеров.

Пилот «сверчка» представил, что будет с вражеским крейсером, если ему прилетит двенадцатидюймовый фугасный подарок… Сразу, может, и не потонет, но как бойца его можно будет со счета списывать.

Увы, очередной залп «Фрунзе» вновь вбил гвозди в морскую гладь – и только. И еще один залп. И еще один. И еще…

Вероятность попадания во вражеский корабль, как ни крути, ниже одного процента.

Первые минуты боя прошли… спокойно. Иван Ренгартен со свойственной ему невозмутимостью отметил, что только ради этого стоило вводить дальнобойные снаряды: даже если все облегченные фугасы уйдут в воду без единого попадания, экипаж втянется в боевую работу, забудет про страх. Военно-морская служба – годы рутины, и минуты, в крайнем случае часы ужаса. Дальнобойные снаряды обеспечивают экипажу «Фрунзе» сравнительно плавный переход от одного к другому.