Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Если Иоаннис узнает о приказе-разрешении… Клио о таком и думать не хочется. Но – пересилила себя, представила, что будет, если он узнает об этом не от нее. Он может снова исчезнуть, на этот раз окончательно. Превратится в «господина Лен Гао-тена»…

Потому она расскажет все, и будет надеяться, что Иоаннис не воспримет обуявший Афины кретинизм, как ее инициативу. Любит, не любит, но дурой он ее считать не должен!

Пока он не придет, Клио будет смотреть на крышку от чернильницы.

Ренгартен вошел в кабинет быстрым шагом. Коротко кивнул – как всегда в этот месяц. Сухо предложил:

– Ознакомься.

На стол лег бланк стандартной, несекретной радиограммы.

– Это, – сказал он, – не моя инициатива. Доказать, увы, ничем не могу. Разве тем, что на интригу мне не хватило бы времени.

Развел руками – слишком размашисто. Зато внимательный взгляд остался прежним.

Клио замерла. Осторожно опустила глаза на текст.

То же самое.

Зеркально.

– У меня, – медленно проговорила она, – тоже не было времени. Да и Москва может сейчас из Афин веревки вить, а не наоборот…

– Наоборот тоже. Ты не представляешь себе, насколько вы нужны Союзу. Вы – наш южный фланг.

Клио медленно склонила голову.

Они равно могут подозревать друг друга в подлости. Но никто из них за пять лет разлуки не поглупел.

Поэтому никто не говорит о красивых, но неправильных вещах: уйти из правительства, подать в отставку со службы… Каковы бы ни были правительства, Россия и Греция никуда не делись – как не исчезли итальянские фашисты и германские нацисты. Бросить всех своих… подло. Сохранять верность тому, кто хоть раз ударил в спину -бессмысленно.

Ренгартен присаживается к столу – сбоку, притягивает к себе лист бумаги. Вслух сказать можно не все.

Клио встала, заглянула через плечо. Едва удержалась, чтобы не положить руку на украшенный колючими восьмиконечными звездами погон. Что он пишет?

«Если в наркомате флота мыслят категориями, достойными царских сатрапов, значит, там переродились. Если Галлер считает возможным, подобно николаевскому полковнику, решать, на ком должны жениться его офицеры -ему пора уйти в отставку».

Капитан третьего ранга угрожает сместить наркома? Что ж, за рубежом ему удавалось изничтожать глав государств. Шансы у него есть. А у Клио есть что приписать ниже.

«Раз грекам так важна дружба СССР – целесообразно, чтобы жена советского командира занимала должность выше, чем муж английской журналистки».

Опыт государственного переворота у Клио есть, спасибо товарищу премьеру. Скромная служащая мэрии оказалась одним из ключевых звеньев октябрьского переворота. Теперь у нее вместо озеленителей под рукой профсоюзы, военная промышленность и тайная полиция. Уже можно играть, а если посчитать Иоанниса…

Группу, что провела переворот, создал он. Надо будет -повторит. Так что Первый сидит в своем кресле до второй серьезной ошибки: первую он сделал, когда решил, что может распоряжаться личной жизнью своих товарищей по кабинету.

Ренгартен перетянул бумагу к себе. Подписал – своим именем и тремя иероглифами в столбик.

– Лен Гао-тен тоже часть меня, – объяснил, – и сердится куда сильней Ивана Ренгартена.

В голосе послышалась улыбка.

Клио села рядом – ни дать ни взять, вторая Высокая Договаривающаяся Сторона. Вывела торопливую закорючку.

– Раньше у тебя подпись была сложней. Красивей.

– Раньше я и расписывалась не каждый день… Кстати, почему не в двух экземплярах?

– Мне не надо. Я тебя шантажировать не собираюсь. Но если ты боишься руки Москвы…

В ответ – шелест сминаемой бумаги, щелчок зажигалки. Пляшущий на мраморной плитке огонь, точно жертва старым эллинским богам. Пепел нужно размешать, но Клио не боится испачкать или обжечь руки.

– Вот так, – говорит она.

Трет ладони одну о другую.

Сказано, верней, написано, почти все. Раз заговор, значит, придется таиться, притворяться послушными и верными. Принять приказ, благодарить за него. Изображать счастливую пару…

Или быть ею?

Двое в кабинете молчат.

Страшно говорить первым.

Страшней бомб и снарядов, страшней разлуки.

Клио вернулась на министерское место, сидит, подперев подбородок переплетенными пальцами.

Ренгартен стоит у окна. Разглядывает порт сквозь бумажные кресты на окнах.

– У меня есть еще одна бумага, – говорит он.

– А? – Клио обернулась.

– Точней, она у нашего секретчика. Но она есть. «Ренгартену разрешается иметь на берегу столько девушек, сколько сочтет нужным.» Подпись – не Галлера. «И. Ст.»

Клио подняла брови. Как пять лет назад.

– И? – спросила.

– Одна – допустимое решение. Если ты этого хочешь, конечно.

Он – сказал. Клио – нахмурилась.

– Я предвижу эпидемию вскрытых вен и повешений на воротах, – предупредила она. – Совесть не замучает?

Он пожал плечами.

– Я никому ничего не обещал. Но случись что, переживу. Я же каменнолицый остзейский циник.

– Остзейский или китайский?

– Сейчас, вообще, греческий. Вопрос про совесть… Это значит – да?

– Мы попробуем, – ответила Клио. – Главное ввязаться в бой, а там будет видно.

Иван Ренгартен впервые задумался над тем, какова будет жизнь с женой, которая приняла предложение руки и сердца цитатой из Наполеона.

Яннису Патрилосу – хорошо. Он сидит за столом в собственном кабинете на берегу. Так почему он заперся на ключ и грызет ногти, точно юнга на контрабандистской шхуне?

Потому, что СССР – страна свободная. Если сказано, что помимо поставок оружия Греции будет оказана помощь добровольцами, то речь идет именно о добровольцах.

Среди поставок значится, между прочим, «линейный крейсер образца 1914/37 года», то есть «Михаил Фрунзе».

Только что корабль без опытного, попробовавшего вкус победы экипажа?

Металлолом.

Потому перед помполитом стоит восхитительно простая, в формулировке своей, задача.

Сделать так, чтобы полторы тысячи краснофлотцев, что служат на «Фрунзе», добровольно вызвались оказать интернациональную помощь дружественному греческому флоту. А парни Родины не видели – год! А Севастополь – в трех днях пути!

Вот Яннис Патрилос и заперся в каюте, поразмыслить. Что-нибудь непременно придет в голову, ведь все самое страшное позади. Осталась спокойная политическая работа, и уже не его дело – следить, чтобы бравые командиры не угробили вместе с кораблями слишком много людей. Тех людей, которые решают все…

Не утонет же полуостров Халкидика?!

Яннис Патрилос прохаживается по кабинету из угла в угол, руки сложены на груди, пальцы выбивают по предплечьям барабанную дробь. Его азарт разбирает: есть идеи!