Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Союз в войну пока не ввязался, исключительно потому, что Италия войну не объявила. Дуче с компанией надеялись, что Союз поспешит объявить ее сам, чем спустит курок «Тройственного пакта» и получит разом два новых фронта, германский и японский. Не дождались, дураков нет.

Разумеется, великие державы после бомбежки своих кораблей не имеют обыкновения молча утираться, но существуют и более оригинальные способы отомстить обидчику, чем прямой удар по зубам.

Один из таких способов и пошел в дело. С первого ноября сорокового года СССР присоединился к акту о ленд-лизе.

Помощь идет исключительно Греции, которая с Германией не воюет, так что буква пакта Молотова-Риббентропа не нарушена. На деле к арсеналу буржуазной демократии присоединился арсенал демократии народной. Теперь за противниками фашистов, Англией и Грецией, словно за господином Гао-теном, стоят и сурово хмурятся две действительно великие державы.

Потому Гитлер не может не напасть.

Ему деваться некуда.

Или бить – или явиться просителем о мире, позволить существование просоветского государства на Балканах. Признать поражение без войны – после польского блицкрига, после триумфов в Норвегии и Франции… Невозможно.

Когда товарищ Сталин выбрал игру по греческому варианту, он от имени страны взял обязательство: принять удар германской военной машины не позднее весны сорок первого. И – выдержать!

Шансы на это хорошие. Во всяком случае, это лучше, чем ждать, решатся немцы высадиться на тот берег Ла-Манша, или предпочтут пойти по проторенной Наполеоном дорожке. Теперь не придется гадать, можно знать и готовиться. Компенсация предопределенности – дополнительный фронт против общего врага, да какой! Укрепления линии Метаксаса гарантии не дают: линию Мажино прорвал вермахт, линию Маннергейма обошел советский флот. Зато в Греции множество горных перевалов, хватит не на один рубеж обороны, и защищать их будет пехота устойчивей французской. Есть перешейки, которые простреливает флот, что распробовал вкус побед. Есть народ, который понимает, за что дерется.

Большая война – по весне, зато в Африке немцы помогут дуче уже сейчас. Скорее всего, авиацией – ее можно перебросить почти мгновенно. Это никак не нарушает советско-германского пакта о нейтралитете, хотя вполне может случиться так, что русские моряки и летчики – под греческим флагом и с восьмиконечными звездами на крыльях – схлестнутся с немцами через считанные недели.

Стук в дверь. Кого принесло?

– Товарищ капитан первого ранга! Ответ на ваш запрос… И это… поздравляю.

На пороге каюты – вестовой. У парня в руках сложенный пополам бланк. Что ж, запросов начальник информационного отдела эскадры рассылал множество.

Ренгартен протянул руку за бумаженцией. С ней поздравляют – раз. Текст отпечатан, значит, сообщение шло через

общий канал. Выходит, не срочно и не секретно. Вестовой, похоже, растерян: улыбается на удивление глупо. Выходит, награда, причем с выдумкой, а не очередной орден или звание. Вот в информационном посту и решили порадовать недавнего командира.

Вестовой топчется на пороге.

– Разрешите идти?

Разреши такому… А ведь это может быть не награда, а задумка эскадренного «молчи-молчи». Недурной способ внезапно, но ненавязчиво заглянуть в несколько офицерских кают. На этот случай…

– Марш к особисту. Доложишь, что я слушаю Нью-Йорк, сейчас конкретно – «Порги и Бесс» Гершвина. Не перепутай.

– Так точно. Слово в слово доложу. Разрешите идти?

– Идите.

Если это проверка, особист о ней пожалеет: как раз Ренгартену можно слушать что угодно – это не низкопоклонство перед Западом и не моральное разложение, а издержки службы. Разведка давно приспособилась использовать совершенно невинные радиотрансляции для передачи кодированных сообщений. Что до фиксации станции и передачи, так дела разведки могут быть весьма вредны для здоровья, не понимать этого особист не может.

Тем более, такие дела, ради которых управление информации посчитает нужным сотрудничество с особым отделом…

Заочно испортив настроение особисту, Ренгартен развернул сложенный вдвое лист. Что пишут?

«Капитану второго ранга Ренгартену Ивану Ивановичу вступление в брак в гражданкой Греческой Республики… разрешить».

– Занятно, – сказал новоявленный жених. В былые времена он поднял бы брови – теперь лицо осталось бесстрастным. Никакого запроса с просьбой жениться на Клио… да, в бумаженции все верно, именно на ней – он не отправлял. За месяц их отношения немного потеплели. Сейчас он ждет каждой встречи – и на каждой собран, спокоен и официален. Точно как и Клио.

Они нормально работают вместе, как добрые старые знакомые – это хорошо, это дает время, возможность получше узнать друг друга нынешних. Совершенно неясно, удастся ли вновь притереться так, чтобы получилось что-то большее, чем доброе сотрудничество старых знакомцев.

Так что то, что он держит сейчас в руках – не чудо.

И никак не разрешение.

Это приказ.

Ренгартен вздохнул и сделал радио чуть громче. Над вводной стоит поразмыслить. Вопрос первый: знает ли Клио, а если знает – то будет ли краснеть после того, как прибьет?

В мэрии Салоник, где прочно обосновалось министерство труда и вооружений, очень похожее сообщение было принято отнюдь не так тихо.

Товарищ министр, едва отложив трубку прямой связи с Афинами, вдавила кнопку звонка – и не отпускала, пока перед столом не возник секретарь.

– Запланируйте на завтра встречу с начальником информационного отдела эскадры. Это все.

Попробовала сосредоточиться на графиках перевозок… не вышло. Глаз постоянно цепляется за чернильницу – точно как тогда, когда «Фрунзе» принимал на броню палуб авиабомбы или стоял в проливе один против пяти. Так, словно она снова может потерять своего героя…

Так и есть. Может. А все Афины, все Первый, чтоб ему и его жене-британке пусто было. На дворе середина двадцатого века, а в ход идет средневековая логика династических браков! Русские помогают больше англичан. Передали целый флот с добровольческими командами, гонят через проливы конвои с самолетами, танками, пушками, пулеметами… Британцы столько дать не могут – но у товарища премьера жена-англичанка. В Афинах опасаются, что это смутит главного союзника. Вдруг в СССР решат, что ночная кукушка перекукует любые поставки? Премьер подумал – и вспомнил о старой истории тридцать пятого года и ее неожиданном продолжении. Решил, что это лучше, чем разводиться самому.

Жена у него умница и молодец, мужа вытащила из островной ссылки аккуратно и точно вовремя. Развод она не заслужила… А Клио заслужила, что ее надежды бросили на камни, словно отслуживший свое пароход, который уже не в состоянии принести владельцу никакого дохода, кроме страховой премии?