Владислав Кузнецов - Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

Не стал. Почему?

Лавров снова пыхнул вкусным дымком.

В той ситуации у командира «Больцано» было одно оправдание, одна причина дать в машину «самый полный» и уйти в темноту. Причина, которую обеспечил он, Лавров:

пустые, до донышка, погреба. Уцелевшему крейсеру было нечем стрелять.

Сейчас газеты хвалят рассчитанный риск британского командующего, но что было бы, если? В новом клубе дыма – картина несбывшегося.

На англичан обрушивается ответный огонь из тьмы. Калибр не линкорный, но на этом расстоянии и зенитный автомат – страшное оружие. Тем более страшное, что англичане слабо бронируют боевые рубки. И вот – флагманский «Вэлиант» пылает, как пылал в заливе Термаикос «Фрунзе». Командующий убит, флагман превратился в плавучий костер. И сам стрелять не может, и другим не дает рассмотреть цель – на фоне пожара сполохи от орудий «Больцано» не видны. Неуловимый крейсер переносит огонь на второй английский линкор – а если повезет, то доберется и до тяжелых крейсеров.

В этом суть ночного боя. Страшный риск – и шанс для заведомо слабого. Но не для того, у кого нечем стрелять!

«Больцано» скрылся. Скорее всего, успел выгрузить в ночь тихий залп – торпедами. Все мимо, не повезло. Бывает.

С утра запели фанфары, Би-би-си словно с цепи сорвалась. Как же: Британия получила долгожданный Трафальгар. Только аппетит приходит во время еды, и Каннингхэм решил обойти самого Нельсона. Он продолжил преследование разбитого противника – там, где его линкоры бессильны, удар нанес авианосец. Ночная атака итальянской базы в Таранто какими-то двадцатью самолетами принесла баснословный успех. К утру тридцатого октября у губастого дуче из шести линкоров боеспособность сохранил один, и тот забился аж в Неаполь, подальше от страшных британских торпедоносцев.

Залив Термаикос, Гавдос, Таранто. Их нельзя разделить – одна победа вытекает из другой, и доблестный Королевский флот на сей раз сыграл всего-навсего роль легких сил. Все, что было южнее и западнее мыса Кассандра, – всего лишь погоня, но о бое, что заложил фундамент общей победы, английское радио помянуло глухо, американцы-друзья промолчали совсем. По всему выходит, что коварные альбионцы украли у советского и греческого флотов их долю славы.

Лавров не жалуется. Он способен рассмотреть в старом, с Гражданской, противнике – гения морской войны. Он, как никто другой, понимает: в заливе Термаикос итальянцы отвернули исключительно для того, чтобы удрать от Каннингхэма. Сэр Эндрю спас Лаврову карьеру и, вероятно, жизнь. Но это ведь не повод, чтобы не помериться умением?

Сейчас, при трех крейсерах и восьми эсминцах, контрадмирал Лавров снова командир, а не береговой администратор.

Каннингхэм так отличился в битвах «корабли против кораблей», что у противника линкоры перевелись? Так это хорошо. Ему топить уже некого, а у русского флота есть свои традиции. Наивысшую славу Федору Федоровичу Ушакову принесла операция против берега – принуждение к капитуляции крепости Корфу.

Лавров неторопливо выколотил из трубки пепел, подошел к расстеленной на столе карте Эгейского моря. Ничего секретного, кстати – простая навигационная карта. Маяки, глубины… Правда, под некоторыми островами подписана принадлежность. «Греч.» – свои. «Тур.» – эти пока ничем не интересны. Зато «итал.»… Аэродромы на карте не обозначены, но именно отсюда поднимаются самолеты, которые атаковали советский конвой. Два транспорта потопили… многовато. У Греции торговый флот большой, но потери возмещать трудно, постройка в основном заграничная.

Значит, аэродромы стоит извести. Так не пора ли грекам перейти в наступление?

Салоникская ночь требовательна. Ночь требует темноты и тишины. Ночь гасит злые газовые дуги, что срезают искореженный металл надстроек – когда-то нужный, а теперь лишний. Ночь затыкает клепальные машины. Ночью нужно сидеть тихо – и тогда гудящая в воздухе смерть, быть может, опять промахнется.

Заодно можно и поспать – причем роскошно!

Штука не в том, что можно вытянуться в рост – это доступно каждому из фрунзенцев, места на крейсере достаточно. Уединение? Простой краснофлотец может устроиться на койке, задернуть занавеску, отгородиться пусть не от шума вентилятора, не от голосов товарищей, так хоть от вида кубрика. Командиры друг от друга не отгораживаются, их разводит график вахт.

У старшего помощника каюта персональная, но дверь не закрывается, она нужна для того, чтобы в нее стучать. Всегда слышен голос трансляции, всегда активна связь с основными постами. На нем не судьбоносные решения – текучка.

В человеческом организме текучкой занимается сердце -пинками разгоняет кровь по работам и боевым постам, следит, чтобы экипаж не застоялся. Сердце не спит никогда. Старший помощник ухитряется, но экипаж этого замечать не должен… Теперь это проблема другого, а Косыгин может отоспаться за весь последний год. Он не оставит преемника ни советами, ни поддержкой, но в путешествие по ночному крейсеру отправится другой, а Михаил останется в тишине и комфорте командирской каюты.

Один.

С огромным живым телом корабля он связан лишь тонким проводом, что ведет в боевой информационный пост. Этого достаточно. Он пока не адмирал, у которого много кораблей. Линейный крейсер для него больше не живое, дышащее существо, а личное оружие. В голове мелькнул образ: «государственный меч».

Какой же еще? Боевых кораблей первого ранга в частном владении пока не отмечалось.

Михаил обмотал ноги пледом из шотландской шерсти, который купил в Норфолке задешево, поворочался, устраиваясь поудобнее. Британия гонит в США все, что только можно продать за доллары – или даже за центы. Британии нужно оружие – она его получает. Что-то американцы уступают по ленд-лизу, за что-то требуют валюту. За самое нужное просят то, что иначе как от крайнего отчаяния не отдадут: землю.

Что за сверхценность?

Вот она, глядит с продолговатых страниц справочника Джейна на сороковой год. Американский эсминец-флешдекер, сиречь с ровной, без полубака, палубой. Совсем не новый тип, отвоевал прошлую войну, но для охоты за немецкими подводными лодками годится. Еще недавно такие кораблики были одним из условных противников на учениях, теперь станут союзниками в настоящих боях. Нужно заново вбить в мозг их профиль – с пометкой «свои».

Страницы справочника сменяют друг друга.

Итальянцев – вот у кого стремительные силуэты! – тоже нужно помнить назубок. Враг пока не добит, только потрепан.

Как и «Фрунзе».