Валерий Самойлов - Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова

Жуликов действительно раскусили. Началась массовая подача заявлений в милицию. Потерпевшие объединились в одном уголовном деле по факту мошенничества. Золотозубый директор, учитывая, что вся рыба кроме трески, была импортная, вёл себя уверенно, объясняя проблемы с поставками и нехваткой денег для растаможки на Россию. Программа объяснений у него была четко сверстана, но по истечении всех контрольных сроков стала рушиться как карточный домик. Наступило, как говорил Одинцов перед пуском ракет, время «ч». Началось следствие. Длилось оно полгода и завершилось судом. Одинцов проходил как свидетель преступления. Иногда, судья ненавязчиво намекал, а не соучастник ли он? И в этом была своя логика – все залетели, кроме фирмы, где он был директором. Странная, для присутствующих в зале суда, ситуация. Золотозубый одобрительно посматривал на Одинцова, мол, молодец-мужик, единственный не прокололся. Радости от этого Одинцов не испытывал, видя как мучаются потерпевшие, среди которых оказались, как и он, бывшие военные. Естественно, что те, кто доверил им деньги, посадили их на счетчик – расплата была неминуема. Не просто дался выход из этой ситуации. В зале суда сидели братаны и четко отслеживали каждое произнесенное свидетелями слово. Однажды, в перерыве заседания, перед тем, как очередь дошла до Одинцова, ему дали недвусмысленно понять – шаг влево, вправо – расстрел. Ему выложили сценарий, мол всё нормально, с кем-то не рассчитались, но это бизнес и всякое бывает – на то она и рыбалка. Как говорил старик, закидывая сеть в море: «Ловись рыбка большая, да маленькая!» Клева нет, что ж теперь – надо ждать! Ждать пока братаны растворятся в необъятных просторах страны Руссляндии. Пришлось капразу подстраиваться, а иначе.

Пресса ещё долго муссировала этот суд, добиваясь от Одинцова эксклюзивных интервью. Но он молчал, как рыба. И было почему. Кроме того, что ему не хотелось светиться на телеэкране в свете последних указаний братков, у него впереди намечалась большая пребольшая рыбалка. Как показывал Гуров, говоря о размерах некогда пойманной им рыбы, в-о-о-о-т такая!

А на дворе был 2003 год.

Роль снабженца пароходств, принесла свои плоды. Бывшие начальники и однокашники теперь оценивали Гурова как удачливого бизнесмена, у которого водятся денежки и с которым можно обтяпать не одно прибыльное дельце. Все они стали акционерами и различались между собой только по количеству имеющихся в наличии акций. Акции имелись и у Гурова, но никакой роли и значения они не играли, потому что их было маловато. А те, у кого их становилось очень много, вполне могли рассчитывать на занятие руководящих постов. Вот и новым директором пароходства стал бывший комсомольский вождь, сначала лишившийся своей работы, как первая жертва перестройки, а затем умудрившийся где-то раздобыть деньги для скупки акции, включая контрольный пакет. Восхождение его на самый высокий пост сопровождалось матюгами в адрес бывшего директора, приложившего руку к расправе над партийными и комсомольскими лидерами доперестроечной поры. Кто-то из них уходил и неплохо обустраивался в бизнесе. Кто-то оставался униженным и оскорбленным в прежнем пароходстве и занимал незначительные посты. А кто-то, как нынешний, возвращался на ещё более ответственную должность и становился одним из местных олигархов. У Гурова с ним и раньше были неплохие отношения и он, как незаслуженно забытый и вроде бы также репрессированный, принимался новым шефом пароходства как свой парень.

– Иван Иваныч! – секретарша вскочила с кресла и засуетилась, принимая от Г урова дорогую коробку с конфетами. – Чай, кофе, потанцуем.

Для прежней мадам секретарши Гуров был неудачник, посадивший корабль на мель, горлопан и алкаш, для которого шеф был всегда «занят, приходите позже.» Пан капитан пытался подловить начальника, с которым когда-то, когда они были капитанами БМРТ-осов и было выпито море водки, у входа в здание, но тот лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи, не желая войти в контакт. Поэтому Гуров был несказанно рад, узнав, что «эту вечно пьяную медузу-пердузу» наконец-то скинули.

Как и большинство капитанов, он был не в восторге от бывших парт-аппаратчиков, но при новом раскладе и после первой беседы накоротке, состоявшейся на тусовке у мэра, воспринимал нового пароходного шефа совсем по другому, понимая, что он, как и все они, если глубоко разобраться, выдвигался на прежнюю работу из числа самых грамотных, коммуникабельных, порой просто одаренных, политически подкованных людей. Теперь бывший комсомольский вождь раскрылся во всеоружии: планерки проводились быстро и конкретно, решения принимались оперативно, все производственные процессы жестко контролировались – на каждом судне был представитель шефа, что повлекло увеличение вылова рыбы, появление прибыли – до этого работали в ноль. Сам шеф наездами бывал на промысловых тусовках, удивляя жуликов-перекупщиков знанием тонкостей рыбного бизнеса и ведя все переговоры на хорошем техническом английском языке. Поговаривали, что он знает и испанский, но обычно не применяет, а только подслушивает, о чем говорят его испанские коллеги, после чего, пропадая где-нибудь в дебрях Африки, наносит превентивные удары скупкой квот на вылов рыбы в экономических зонах. Не забывал он и экипажи своих судов, часами проводя беседы «за жизнь» в период межпоходовых ремонтов или выгрузки рыбы в портах, организовывал чартерные рейсы, давая возможность отдыхать в России после напряженной работы в море.

Дверь генерального директора раскрылась настежь. В приемную вышел молодой человек лет под сорок – энергичный, высокий, в джинсах и ковбойской рубахе. Он дружелюбно протянул Гурову руку и увлек к себе в кабинет. Беседа началась.

– Наслышан, наслышан Иван Иваныч, о ваших успехах в снабжении судов. Ну, а топливом не пробовали заниматься? Мне нужны четкие поставки солярки и мазута. Как вы?

– Честно говоря, Михаил Никитич, я на счет рыбалки, – не в струю выдал Гуров, что тут же отразилось на искривленной физиономии олигарха.

– В смысле, на работу? – недовольно уточнил он. – Дак у меня все вакансии заняты. Станьте на учет в кадрах.

– Вы меня не так поняли, Михаил Никитич, – пояснил Гуров, чувствуя неловкость своего положения. – Я хотел бы взять в аренду пароход. Желательно БАТМ.

Лицо олигарха местного пошива сначала вытянулось, затем скокошилось, после чего расплылось в улыбке. Наконец-то Гуров попал в струю.

– Ну, Иван Иваныч. Не ожидал, честно скажу! В аренду?! Это ж сколько надо бобов? А они у вас есть?

В пароходстве намечался простой судов. Несмотря на все усилия молодого начальника, старое наследство давало знать. Денег катастрофически не хватало, а банки не спешили с кредитами. Всю эту картину Г уров знал, а иначе стал бы он околачиваться у порога своего бывшего пароходства. Все было своевременно просчитано. Наступил одинцовский момент «ч».