Владимир Гораль - Боцман и Паганель, или Тайна полярного острова

— «Да ты нам целую повесть прочёл, заметил Семён. Как только это там всё уместилось?» — «Издержки перевода на русский, пояснил боцман. На немецком техническом. а тем паче английском это излагается гораздо компактнее, чем на нашем могучем…»

— «А что, тогда разве уже спасательные плоты были?» — поинтересовался Боря. — «Спасательный плот изобрела в 1882 году Мария Беасели»- не удержался я от соблазна блеснуть эрудицией. — «Да ладно, не верю, что баба, не трави…»- не поверил Борис. — «Почему нет, поддержал меня Семён. Между прочем сигнальные ракеты изобретение американки Марты Костон вдовы моряка, правда она развила идею мужа». — «А перископ для подлодок сконструировала Сара Мэтер в 1845 году» — вошёл я во вкус. — «То правда, могут бабы, когда хотят». — отозвался Устиныч. — «Астролябию, предшественницу секстана тоже женщина придумала, аж в 370 году до нашей эры, Гипатией Александрийской её звали, умнейший был человек, даром, что баба».

Капитан Дураченко при этих словах боцмана раздраженно замотал своей седой бородой: «А моя теща изобрела мистический способ находить заначку, причём в самых немыслимых местах. Сначала тестю покойному дыхнуть не давала, а потом с дочкой своей за меня взялась. Стерва… Хорош трындеть, эрудиты. Надо стоящие вещдоки искать, изобретения посовременнее этого музея второй мировой».

Последний пассаж капитана о «стоящих вещдоках» меня озадачил. И не только меня, Боря и Рома то же посмотрели на Владлена вопросительными взглядами. Заговорил боцман: «Георгич, а может нет современных то, ну улик этих, что мы ищем? Может норвежец этот-майор рыжий разводит нас в тёмную, может он собака в свой преферанс играет? И что-то мутно как-то с этой субмариной- наутилусом, которая под нами прошлась, то ли зашла в эту шхеру, грот тайный, то ли вышла, то ли так, мимо проходила».

— «И зашла, Устиныч и вышла и судя по этой ленточке не впервой». — Кэп достал из кармана куртки какой-то шуршащий, скомканный пучок лент — белый и искрящийся, как новогодняя мишура. — «Как думаешь боцман, это изобретение то-же дело рук твоих мозговитых учёных немцев из сороковых годов?»

Боцман со старшиной Семёном принялись разворачивать и распутывать ленту, чтобы рассмотреть её поподробнее. Лента, шириной в сантиметров 15, была изготовлена из какого-то ещё не виданного в Союзе синтетического материала похоже на основе полиэстеров, поскольку порвать её было легче, надрезав чем нибудь острым, в противном случае она тянулась в руках, словно кусок целлофана. Лента была окаймлена белыми светоотрожательными полосками, которые кроме этого, ещё и довольно интенсивно светились в темноте.

Но самое интересное, что, через каждые полметра по ленте шла надпись крупными и так же фосфоресцирующими буквами: «Dangerous! Don't cross!» Между надписями красовался красноречивый рисуночек всеобщий знакомец, череп со скрещёнными костями. Тут, как говориться и без перевода всем всё ясно. Так в бородатом анекдоте ответил один неудавшийся перебежчик на советско-финской границе, окликнутый собакой и её пограничным нарядом: «Гав, гав! Стой, кто идёт!?» — «Ша ребятки, я всё понял. Уже никто, никуда не идёт…»

Капитан, посовещавшись со своим мозговым трестом — боцманом и старшиной Семёном, пришел к заключению, что пока суд да дело неплохо было бы задокументировать уже найденные в тоннеле улики, а особенно эту хитрую пёструю ленту, явно суперсовременную, да еще и с английским текстом. Владлен так же распорядился взять с собой на судно и одну из хитрых немецких хим. грелок, как нечто явно не ординарное (а вдруг пригодится, как вещдок). Кроме того решено было подзарядить наш и принести к тоннелю все имеющиеся на судне фонари-аккумуляторники для продолжения наших археологических изысканий в этих «Копях царя Соломона»

Грелка весила килограмм сорок, Боря и Рома понесли её, взяв за встроенные в торцы ручки и при этом почему-то не особо радовались. Мы с боцманом по доброй традиции, чему я был весьма рад, остались на вахте у туннеля в густом полумраке и сырости морского грота. Причём выражение — «остались на вахте» было по моему не совсем верным при данных обстоятельствах. Здесь подошло бы больше — «встали на стрёме», поскольку наши действия более походили на шалости Али Бабы, взявшего по тихому на «гоп-стоп» пещеру Сорока Разбойников.

Долго ли коротко ли, но остались мы с Устинычем вдвоём. Сидели мы верхом на скамейке трофейной дрезины, как боцман вдруг забеспокоился. Не зря боцманов на флоте обижают в недобрые моменты кулаками, куркулями, каптёрщиками и завхозами. Последнее особенно верно, поскольку хороший боцман, он же и крепкий хозяин корабельного двора, запасливый и прижимистый. — «Сдаётся мне Вальдамир. что Владлен не всё в этой коробочке подчистил».

Тихо мурлыча: «Эх полным-полна моя коробочка…»и одновременно хищно принюхиваясь большим породистым носом, боцман, словно живой циркуль, одним шагом переместился с дрезины в её деревянный кузов. Он достал из широких ножен своего блеснувшего мощным лезвием «Медведя», сильным толчком отодвинул здоровенный ящик с хим. батареями и одним движением вспорол устилавшую пол кузова плотную парусину.

— «Ну-ка, ну-ка» пробормотал Устиныч и вытащил из образовавшейся дыры на свет, а вернее в полумрак божий небольшой очень похожий на посылочный фанерный ящик. Затем, так же, лишь слегка развернувшись, одним шагом вернулся на скамейку дрезины и поместив ящик на колени принялся вскрывать его ножом. Крышка полетела вниз и открылся слой пергаментной вощёной бумаги под которой лежала большая, яркая, явно рождественская открытка. На открытке красовались, белокурые арийские девочки-ангелочки в коротких шубках. Девочки сладко улыбались и звонили поднятыми над светлыми головками рождественскими колокольчиками. На обороте готическим шрифтом был напечатан поздравительный текст на фоне имперского орла со свастикой в когтистых лапах.

Под открыткой лежала деревянная плоская коробка, когда мы вскрыли её на нас пахнуло томным запахом сигарного табака. — «Кубинские, ручной работы, на бёдрах мулаток скатанные», уважительно произнёс Устиныч. Рядом с сигарами, в специальной нише находились — миниатюрный прибор для срезания кончиков сигар и изящная золотистая зажигалка, всё с тем же имперским орлом. Зажигалка была бензиновой, заправленной и вполне рабочей. Впрочем кубинские сигары меня не потрясли. Все вино-водочно-табачные отделы советских магазинов в те годы были заполнены этим роскошным товаром: Белинда, Ромео и Джульета, Гавана-Гранде.

Правда в Союзе ценителей этого сигарного великолепия было немного. Все знатоки и любители кубинских сигар ручной работы остались в отгородившихся экономической блокадой от острова Свободы, Соединённых Штатах. В дефиците были обычные сигареты с фильтром, разумеется не вьетнамские со вкусом подгоревшего риса или те-же кубинские из ароматного, но крепчайшего сигарного табака, а хотя бы болгарские, пригодные для курения.