Владимир Гораль - Боцман и Паганель, или Тайна полярного острова

Очень может быть, что бывалый Кранке подстроил подляну и для подстраховки приказал своим пловцам поставить на фарватере ещё какую-нибудь гадость. К примеру неуправляемую, неконтактную донную мину с магнитным датчиком цели, реагирующую на проходящую по поверхности моря массу корабельного металла. Подрыв такой крошки в метрах тридцати под днищем нашей посудины оставил бы от неё нежный воздушный поцелуй, поскольку начинка из тонны литого гексонита, (который в полтора раза мощнее тротила) ни на что другое не намекает. Боцман предложил следующий вариант: Воссоединить со всем возможным тактом и осторожностью трёх разлучённых родственниц, а уже после этого великодушного поступка коварно расстрелять их со скал. Вызванная полутора тоннами тротила взрывная волна просто обязана будет детонировать затаившуюся явно неподалёку четвёртую таинственную незнакомку.

Владлен нехотя санкционировал предложенную акцию, впрочем другого выхода у него не было. На маленькой резиновой лодке боцман в компании с пулемётом отправился к ближайшим скалам. Меня третьим не взяли, оставив на борту траулера. Было обидно и досадно, но, как говорится, ладно… «Жуковск» не без труда развернувшись в узкости ретировался с опасного места обратно в сторону Медвежьего крыла. Отойдя на полмили и положив (не останавливая главного двигателя) траулер в дрейф, капитан, давая знать Устинычу, выстрелил белой ракетой. В оставленный им бинокль я наблюдал, как установив пулемёт на вершине скалы, боцман с закреплённым на поясе мотком бросательного линя спустился вниз. Через минуту, энергично загребая небольшими вёслами он вместе с лодкой исчез за скалами. Прошло не менее получаса прежде чем он появился вновь и причалив к камням, вновь занял боевую позицию на вершине.

Раздалась короткая, видимо пристрельная, приглушённая расстоянием пулемётная очередь, за ней вторая и через секунду из-за скал сверкнула ослепительная бело-огненная вспышка. Ещё через мгновение, вывернув из-за поворота, ослабленная расстоянием пришла, больно заложив уши, плотная ударная волна воздуха и тут-же откуда-то снизу из под воды возникла, мгновенно передавшаяся судну и людям на нём, мощная вибрация и всё нарастающий гул. Стоя на полубаке, между якорной лебёдкой и швартовным кнехтом, я наблюдал в бинокль, как над этой скалой высотой с пятиэтажный дом, поднялся метров на десять и обрушился на неё многотонный водяной столб.

Тучный Владлен, находившийся на капитанском мостике, отреагировал с быстротой юноши, благо главный двигатель судовой машины находился в полной готовности. Уже через несколько секунд траулер набирая скорость, двигался навстречу образовавшемуся в узком фьорде рукотворному цунами. На нас пёрла агрессивная масса морской воды высотой не менее полутора десятков метров. Я едва успел обняться с баковым швартовным кнехтом, как «Жуковск», задрав нос и обнажив давно нечищеный форштевень устремился куда-то в небеса. Старый «рыбачок» пожелавший забыть о том, что рождённый для вод в небеса не вхож, решительно вообразил себя летательным аппаратом. Ваш покорный слуга не был смыт за борт только лишь благодаря уже полученному опыту и сноровке при работе на промысловой палубе в «свежую погоду». Траулер, поднявшись на вершину волны, вдруг передумал взлетать в поднебесье и махнув на это дело обнажившимися лопастями гребного винта, едва не совершив оверкиль, резко пошёл вниз в родную стихию.

Если при подъёме на волну мне пришлось какое-то время почти вертикально висеть на ставшим родным баковом кнехте, то при падении вместе с судном в пучину вод, я вцепился в железные столбики мёртвой хваткой, вызванной мощным импульсом самосохранения. Момент погружения в морскую купель, как правило (из личного опыта) запоминается плохо. Помню мириады воздушных пузырьков и выпученные, (наверное от неожиданности моего явления) круглые глаза какой-то рыбёхи, которая с перепугу мазнула меня по физиономии неприятно шершавым хвостом. Когда «Жуковск» с божьей помощью вернулся на ровный киль, мне оставалось только обтекать и понемногу приходить в себя. Для того, чтобы разжать руки и расстаться с любимым кнехтом, пришлось произвести над собой значительное волевое усилие. Зубы мои ещё долго выбивали нервную барабанную дробь и только лишь троекратно чихнув, я понемногу пришёл в себя.

Это боевое происшествие не прошло даром для судна и экипажа. Было множество ушибов, вывихов и кажется даже парочка переломов. Ходовая рубка, каким то образом лишилась почти всех передних иллюминаторов и траулер теперь напоминал человека, который разнимая драку на чужой свадьбе, сам изрядно схлопотал по фасаду. Я спустился в кубрик переодеться и поднявшись обратно на палубу увидел, что мы подошли к той самой роковой скале. Уменьшив ход судна до самого малого, капитан приказал опустить с левого борта штормтрап и принять на борт, по его выражению: «Нашу героическую усатую персону». Мокрый до нитки боцман без лишней помпы поднялся на борт с зачехлённым пулемётом за спиной. «Жуковск», тем временем, уже почти ничего не опасаясь устремился на выход из злополучной шхеры. Всё видимое пространство воды серебрилось тушками всплывшей кверху брюхом, глушёной взрывами рыбой. Баркас «Эидис» под командованием другой «героической персоны» Верманда Варда дрейфовал на горизонте, поджидая нас.

Я был вызван на продуваемый всеми морскими сквозняками мостик, в качестве рулевого и приступил к штурвалу с ощущением того, что все опасности позади и наконец можно вздохнуть с облегчением. «Ан нет, врёшь!» — выдохнула холодным порывом воздуха через голый проём иллюминатора наша лихая судьба. Знакомые пронзительные велосипедные звонки, резко ударив по нервам, наполнили ходовую рубку. Капитан с вахтенным вторым помощником подскочили к включённому эхолоту-поисковику. Агрегат изначально сконструированный и предназначенный для обнаружения субмарин исправно исполнял свои обязанности. «Бронислав Устиныч, поднимись пожалуйста с инструментом на мостик» — как то устало и по домашнему неофициально попросил Владлен Георгиевич по громкой связи. Через пару минут в рубку поднялся боцман, неся словно младенца на руках, завёрнутый в парусину пулемёт.

«„Брунгильда“ нарисовалась». — констатировал он без всякой вопросительной интонации. Владлен без слов утвердительно мотнул седой бородой. «Малой» — как то буднично обратился боцман ко мне — «спустись под полубак, в каптёрку и притащи пару цинков с лентами. Они в деревянном рундуке, сразу за бидоном с суриком». «Я ожидал чего-то подобного» — услышал я голос капитана, спускаясь по трапу из рубки — «Этот командор Кранке лис старый, травленный. Видать решил проверить самолично, что из наших никто не выжил». Вскоре мы, отойдя на милю от входа во фьорд, подошли почти вплотную к дрейфующему баркасу Верманда. Погода не слишком баловала. Несмотря на конец мая день выдался серый и промозглый. Солнце скрывалось за низкими серыми облаками, холодный северо восточный ветер гнал по морю волны с уже появляющимися белыми барашками пены.