Артур Лиелайс - На крыльях муссонов

Аборигены рассеялись кто куда, и охотникам за рабами в каком-то поселке удалось схватить лишь одну, спящую девочку.

На этот раз португальцы могли похвастать дома большой живой добычей – целых двести тридцать пяти пленных.

Великий магистр ордена Христа принц Энрики прибыл в порт Лагуш встретить корабли и поздравить возвращавшихся моряков со столь успешным плаванием. Американский ученый Г. Харт подчеркивал, что день, когда эта флотилия возвратилась в Лагуш, стал поворотным в мировой истории, так как именно тогда Европа начала позорную, бесчеловечную торговлю рабами из Африки. Это была торговля, развратившая Португалию и приведшая ее после недолгого расцвета к полной беспомощности на мировой арене, запятнавшая флаги всех тех государств, которые занимались этим постыдным делом. Слова справедливые, но следует прибавить, что этот историк непоследователен! он – да и не он один – не скупился на похвалы завоевателям и колонизаторам и всячески пытался обелить принца Энрики. Кое-кто из буржуазных историков пытался оправдать погоню за рабами тем, что африканцы якобы враждебно встретили португальцев, поэтому их следует считать военнопленными, военной добычей.

Европейцы XV века, мол, еще слабо понимали, сколь противоестественно рабство, сколь несправедливо превращать человека в собственность и продавать, будто животное. В те времена этого не могли понять и потому, что почти повсюду существовало крепостное право. Крепостные ведь были теми же рабами, и потому судьба пленных африканцев никого особо не заботила, лицемерно вздыхают горе-историки.

Португальцы захватили вновь открытые земли и объявили их своими, словно те никому не принадлежали. За дикарями, язычниками, как называли аборигенов, они не признавали никаких прав. Их можно было убивать, хватать, словно зверей, продавать в рабство. Никому не приходило в голову, что насилие противоречит ими же провозглашаемому учению Христа о милосердии и любви к ближнему.

О судьбе привезенных в Лагуш пленников в хронике Азурары мы читаем примечательные слова:

«А на следующий день Лансароти сказал инфанту: „Господин мой, вашей милости хорошо известно, что вам причитается пятая часть этих мавров и всего того, что мы привезли из земли, в которую вы посылали нас, чтобы мы служили богу и вам. Но сейчас эти мавры, проведшие столь долгое время на море, как и вследствие большой печали, которая – вы это поймете – охватила их сердца, когда они поняли, как далеко увезли их от родины и держат в плену… – вследствие всего этого они очень, очень плохи. Поэтому я счел разумным повелеть вывести их на рассвете с каравелл и поместить на поле за городскими воротами, разделить их согласно обычаю на пять частей, чтобы ваша милость могла пойти туда и выбрать ту часть, которую сочтете лучшею“.

Но прежде они отдали самых лучших мавров находившейся там церкви…

На следующий день моряки стали сводить с кораблей этих пленников и помещать на берегу. И пленники, собранные все вместе на этом поле, образовали удивительную картину, поелику среди них некоторые были довольно светлые, красивые, хорошего росту, другие же темные, подобные мулатам, напротив, еще другие совсем черные, как эфиопы, и столь уродливы лицом и телом, что казались исчадиями ада. Но чье сердце могло быть столь ожесточено, чтобы не чувствовать жалости при виде этих людей? Некоторые, опустив голову, исполненными слез глазами взирали друг, на друга; иные жалобно стенали и, уставясь в небо, громко рыдали, словно моля творца о помощи; иные били себя руками по лицу и падали ниц; кое-кто изливал скорбь по обычаю своей земли в заунывных песнях и стенаниях… И, чтобы еще более усугубить их страдания, там появились те, кому велено было разделить пленных: они стали отрывать их друг от друга, делить на пять равных частей, и надо было отцов отрывать от сыновей, мужей от жен, братьев от братьев…

А вы, что так заняты дележом пленников, воззрите с жалостью на этих несчастных, на то, как они хватаются друг за друга, так что вы едва силитесь растащить их!»

Хронист добавляет, что раздел пленников происходил весьма беспокойно, – на поле собрались и горожане. Представшая их взорам жестокая картина повергла их в смущение и растерянность. Все это видел и сам принц Энрики.

«Инфант, с которым была его свита, сидел на могучем скакуне и был там же на поле; награждая своих любимцев, он оказывал мало интереса к своей собственной добыче, ибо очень скоро он роздал все сорок шесть душ – принадлежащую ему пятую часть добычи; самое ценное для него было то, что достигнута его цель, ибо он с большой радостью помышлял о спасении тех душ, которые до того гибли».

Принц Энрики, очевидно, искренне верил, что творит угодное богу дело. Это подчеркивает и хронист Азурара, мысли которого о дальнейшей жизни рабов были точно те же, что и у принца:

«Теперь судьба их была совсем другой, ибо раньше обречены на гибель были и души их, и тело: душа потому, что они были поганые, не ведающие света и сияния святого учения, а тело потому, что жили они подобно зверям… не ведая ни хлеба, ни вина, не покрывая плоть свою одеждой, не зная домов, и – что самое зловредное – жили в большом ослеплений; они не разбирали, что есть добро, и жили, предаваясь скотской лености… И теперь подумайте, какой награды от господа бога был достоин инфант за то, что он дал им возможность спастись – и не только тем, но и многим другим, которых он обрел позже…»

Азурара и кое-кто из ученых, как видим, старались оправдать участие принца в захвате рабов и торговле ими. Он якобы руководствовался благородной идеей – не захватывать рабов, а ввозить туземцев в Португалию, крестить их здесь, обращать в христианскую веру, а затем отправлять обратно в родные края, чтобы они готовили к крещению своих языческих собратьев по племени. Хронисты утверждают, что такие крещеные миссионеры-африканцы действительно отправлялись на родину (где они не имели никакого успеха). По воззрениям того времени, дескать, получается, что похищение людей – угодное богу деяние. Сыновья и внуки мавров и негров жили в Португалии как добрые христиане, как и все прочие дети христиан.

Однако неоспоримые факты свидетельствуют, что рабство и работорговля несли африканцам лишь безграничные лишения и страдания, а никак не духовный свет и новую жизнь – хотел ли этого принц или не хотел, давал ли он особые разрешения на охоту за африканцами, как Лансароти, или же капитаны занимались этим на свой страх и риск.

Христово воинство и рыцари в погоне за рабами. – В стране черных мавров. – Открытие Сенегала и Гамбии. – Бесславная кончина Нунью Триштана. – Воинственные племена у Зеленого мыса, – Вести о золотой земле в глубине континента.