Лев Линьков - Капитан «Старой Черепахи». Повесть

В Иностранной гавани из воды торчали трубы и мачты затопленных судов. Гавань напоминала кладбище, а было время, когда здесь одновременно пришвартовывались десятки судов и развевались по ветру флаги всех наций. Из Одессы суда отчаливали на Камчатку, в Петроград и Мурманск, в Бразилию, Канаду, Индию. Круглые сутки в порту шла выгрузка и погрузка. Свистки буксиров, рев басовитых сирен лайнеров, лязг подъемных кранов, громкие крики «Вира!» звучали для каждого моряка как самая лучшая музыка.

Минуя полуразрушенный морской вокзал, Никитин я Ермаков попали в Арбузную гавань, ту самую, где в мирное время бывало тесно, словно на рынке в бойкий базарный день: одномачтовые, цветисто раскрашенные турецкие кочермы, черные греческие фелюги с косыми просмоленными парусами, румынские шхуны и рыбацкие дубки заполняли ее до отказа.

Андрей тщетно искал глазами сторожевик или какое-нибудь другое, хотя бы отдаленно похожее на него судно. Старая моторка, видавшая виды одномачтовая рыбацкая шхуна, пара дубков, бурый остов сожженного транспорта «Сибирь», старый колесный буксир «Нестор-летописец» да три заржавленные железные баржонки - вот и все суда.

«Может, сторожевик ушел на девиацию компаса?» Ермаков глянул на внешний рейд, но и там не было ни одного корабля, только полосы удаляющегося дождя секли горизонт да размеренно колыхались зелено-серые волны.

Андрей хотел было уже спросить Никитина, где же сторожевик, но тот придержал его за рукав и указал на стоящую у стенки шхуну:

- Какова? - И сам же ответил: - Красавица!

У этого чекиста странная манера шутить, но похоже, он говорит всерьез. Ермаков одним взглядом окинул одномачтовую рыбацкую шхуну и окончательно убедился, что именно ее Никитин имел в виду, говоря о сторожевике: длиной сажен восемь, водоизмещением тонн девять, керосиновый движок Надводные борта шхуны были покрыты краской неопределенного серого цвета, на носу белела надпись «Валюта», а у кормы, над ватерлинией, заметно выделялась большая свежезакрашенная заплата. Должно быть, «Валюта» поздоровалась в тумане с каким-нибудь дубком.

- Так какова наша красавица? - переспросил Никитин

- Вы это всерьез? - Ермаков повернулся к чекисту. - Вы всерьез говорите?

- Какие же могут быть шутки?

- Всерьез предлагаете мне, военному моряку, командовать этой… рыбачьей лодкой?

- А вы рассчитывали, что специально для нас пригонят из Бизерты эскадренный миноносец?

- Я ни на что не рассчитывал, но если бы вы когда-нибудь плавали, то знали бы, что ваша посудина даст не больше семи узлов.

- Точно, шесть и три четверти.

- При хорошем ветре она не догонит ни одну фелюгу, не то что этого, как его… Антоса.

- А вот это будет зависеть от командира! - В глазах Никитина блеснули искорки смеха. - Зря вы ругаете кашу «Валюту», ей-ей, неплохое судно!… Механик в машине? - обратился чекист к краснофлотцам. - У вас будет замечательный механик. Он ходил на «Прочном».

- Ливанов? - воскликнул Ермаков.

- Он самый, Павел Иванович Ливанов. Только позавчера прибыл из Севастополя и вторые сутки не сходит на берег: двигатель ремонтирует, вот-вот запустит.

- Ну и пусть запускает, а я… я отказываюсь!

- Зачем кипятиться? Может, подумаете? - прищурился Никитин.

- Что вы мне предлагаете, что?! - почти выкрикнул Андрей.

- Я предлагаю моряку море, - тихо ответил председатель Чека. - Море и возможность помочь революции.

Голод, охвативший в тот год Поволжье и Центральную Россию, вынудил многих людей покинуть обжитые места и переселиться на юг Украины, где, по сравнению с центральными губерниями, с продуктами всё же было легче.

Откуда-то из-под Казани недавно приехал в Одессу и часовщик Борисов. Недели три назад он купил на Греческом базаре по сходной цене маленькую дощатую лавчонку, повесил над дверью новую вывеску: «Самое точное время в Одессе. Мастер Павла Буре - Петр Борисов», выставил в окошке несколько будильников и стенных часов и в тот же день гостеприимно открыл двери мастерской

Потому ли, что одесситам - любителям оригинального - понравилась самоуверенность «мастера Павла Буре», подкрепленная действительно абсолютно точным, одинаковым на всех выставленных часах временем, или же потому, что мастерская находилась на самом бойком месте в городе, но Борисов не мог пожаловаться на плохой заработок. Говорили, что одним из первых клиентов нового часовщика был Яшка Лимончик, а он понимал толк в часах.

Через неделю «мастер Павла Буре» приклеил к стеклу аккуратно написанное объявление: «Покупка часов всех систем».

Борисов открывал свое заведение аккуратно в 8 часов утра. Ровно в полдень он вешал на дверях дощечку: «Закрыто на обед до 1 часа дня», и шел, сгорбившись, в соседний ресторанчик, где просил подать стакан простокваши и баранку. Потом опять, не разгибая спины, чинил будильники, ходики, стенные часы с боем, карманные «луковицы». Всех посетителей он встречал вежливой улыбкой, мурлыча под нос: «Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя…», осматривал часы, продолжая петь, выписывал квитанцию и только тогда произносил одну и ту же фразу:

- Завтра будет готово!

Жил Борисов тут же в мастерской, за фанерной перегородкой, и до глубокой ночи прохожие видели его склонившимся у стола, освещенного семилинейной керосиновой лампой.

Финансовый инспектор, приходивший два раза в неделю, находил квитанционные книги часовщика в образцовом порядке. Судя по этим книгам, Борисов трудился не меньше четырнадцати часов в сутки.

- Зачем обманывать хорошего человека? - говорил он инспектору.

В Одессе было много часовщиков, имелись они и на Греческом базаре, но вскоре выяснилось, что Борисов берет за ремонт дешевле других и к тому же точен: назначил срок - сделает и дает при этом письменную гарантию, если часы испортятся раньше полугода, починить их совершенно бесплатно. Ко всему тому у Борисова всегда можно было подобрать стекла к часам, заменить стрелку или сломавшуюся деталь. Удивительно ли после этого, что колокольчик над входной дверью мастерской «Самое точное время в Одессе» звонил чаще, чем у других часовщиков?

В тот день, о котором идет речь, Борисов, как обычно, сидел, сгорбившись, у заполненного разобранными часами и инструментами столика. Вставив в правый глаз лупу в черной оправе, он аккуратно чистил щеточкой крохотные колесики и мурлыкал себе под нос.

Услыхав звон колокольчика над дверью, Борисов, не прекращая петь, мельком глянул на вошедшего и снова погрузился в свое занятие.

- Могу я у вас починить часы? - спросил посетитель, несколько озадаченный холодным приемом.

- Какой фирмы ваши часы? - не поднимая головы, спросил Борисов.

- «Генрих Мозер».