Лев Линьков - Капитан «Старой Черепахи». Повесть

Метеорологическая станция предсказывала, что к ночи шторм достигнет семи-восьми баллов. Начиналась полоса зимних бурь, бушующих по двадцать суток кряду. Недаром со вчерашней ночи шел снег. Того гляди, ударят морозы.

Лишь после выхода в море Ермаков рассказал команде, что произошло на Тендре. Сутки назад, ночью, к острову подошла фелюга Антоса Одноглазого. Контрабандиста напали на пост, обстреляв пограничников из пулемета.

Начальник поста Горбань и трое бойцов убиты. Склад с продовольствием и обмундированием и самый пост сожжены. Пограничники отступили на маяк. Если «Валюта» не доставит свой груз, то на острове все погибнут от голода.

- Голубь с Тендры прилетел, комиссару записку доставил, - объяснил Ермаков боцману.

Командир не имел права сообщать, что еще писал Вавилов, а в конце записки говорилось:

«Сегодня ночью Антос идет к Тургаенко за каким-то пассажиром».

Как это узнал Вавилов, оставалось неизвестным…

Вместо обычных при попутном ветре трех часов «Валюта» добиралась до Тендры все четыре.

Вполне понятно, что Антоса у острова давно уже не было. Старшина поста сообщил, что Одноглазый пытался атаковать маяк, но не смог ничего поделать и удрал с наступлением шторма.

- Приказано взять на шхуну красноармейца Вавилова, - сказал старшине Ковальчук.

- Убили они его. Он от них убежал, ему вдогонку три пули послали. Написал записку и скончался, бедняга.

За пять рейсов шлюпка благополучно выгрузила на берег ящики и мешки с продовольствием и одеждой и бочонки с пресной водой.

Ковальчук сидел на румпеле, четверо краснофлотцев лихо загребали. Когда шлюпку несло крутым гребнем на отмель, боцман командовал:

- Весла береги!

Пограничники подхватывали шлюпку за борт и вырывали ее из густой холодной воды.

- Принимай рафинад! - кричал им Ковальчук. - Море не подсласти!

Мокрые, закоченевшие люда бегом оттаскивали драгоценный груз подальше от воды.

- Утром было минус восемь, - крикнул старшина поста, - к ночи ждем десять!

- Поспешай! - торопил Ковальчук, тревожно поглядывая на темнеющий горизонт.

За время выгрузки шторм достиг шести баллов. Ветер крепчал с каждой минутой. Волны и тучи брызг то и дело заслоняли низкий остров.

Когда шлюпка вернулась, «Валюта» снялась с якоря и ушла от Тендры под зарифленными парусами. Ермаков спешил добраться ж вечеру обратно в Одессу.

Вершины окружавших дом молодых тополей раскачивались, голы, ветви постукивали друг о друга, в решетчатом заборе тонко посвистывало, калитка вздрагивала и стучала щеколдой, флюгер на крыше крутился волчком.

Прибой шумел так гулко, будто море взобралось на обрыв, затопило виноградник, и волны ударялись уже совсем рядом, за коровником.

На прихваченную морозом землю косо сыпался снег.

Три человека с винтовками подошли к саду с морского берега, разъединились: один остался на углу, второй - у середины ограждающего сад забора, третий - у ведущей к морю калитки.

Трое других расположились в узком переулочке, ограничивающем сад с западной стороны, двое осторожно пробрались в примыкающий с востока к саду виноградник.

Когда, таким образом, дом и сад были оцеплены, Кудряшев и его спутники поднялись на крыльцо-веранду, и начальник поста тихонько постучал в дверь.

Никто не ответил. Тогда он постучал настойчивее. Несколько минут люди стояли молча, кто-то, согреваясь, притопывал.

Тоскливо-назойливо пел флюгер на крыше.

- Спит, и бог с ним, незачем будить, пошли обратно, - раздался в темноте чей-то баритон.

- Проснется! - Кудряшев снова начал стучать.

За дверью послышалось шарканье ночных туфель,

- Свои, свои, Карл Иванович! Чего это ты заспался?

- Айн секунд!

- Очищай ноги, не заноси грязь в хату, - шутливо прикрикнул Кудряшев на друзей и первым вошел в сени, освещенные керосиновой лампой, которую держал Фишер.

- Принимай гостей, Карл Иванович, извини, что мы нагрянули. Дружки из Одессы приехали, с «Валюты». Ремонтируется их шхуна, ну, и пожаловали. Погулять хотим. Угостишь?

Федор снял шинель, отряхнул от снега островерхий шлем и пригласил товарищей:

- Вот сюда, ребята, вешай.

Карл Иванович поставил лампу на стол, завязал полы халата и, позевывая, смотрел на поздних гостей.

Вместе с Кудряшевым прошли не то пять, не то шесть человек: трое смущенно столпились у порога, оглядывая комнату, остальные старательно вытирали в сенях сапоги.

- Ну и холодище, прямо-таки как на Северном полюсе! - сказал Кудряшев и остановился перед висящим на стене зеркалом, приглаживая ладонями курчавые волосы.

В зеркале отражалась вся комната, обставленная старинной мебелью, семейные фотографии в черных узорчатых рамочках, большие часы с кукушкой, растворенная в темную спальню дверь.

- Знакомьтесь, ребята, вот это и есть председатель нашего поселкового совета, товарищ Фишер, Карл Иванович - мой хороший приятель.

- Очень хорошо, гут! Твои друзья - есть мои. Прошу ожидать. Зетцен зи зих, садитесь! Будем пить молодое вино, - улыбнулся Фишер.

- Ты не особенно беспокойся, Карл Иванович! - дружески сказал Кудряшев. - Закусочка у нас своя, а вот винца ни у кого, кроме тебя, попросить неудобно.

Фишер вышел через кухню во вторые сени, а гости расселись вокруг покрытого суконной скатертью стола.

- Это что же, всё хозяйская родня? - громко спросил кто-то, кивая на фотокарточки.

- Родня-то у него большая, а живет один-одинешенек. Дети в Сарепту уехали, жена померла от тифа, - так же громко ответил Кудряшев, осматривая комнату.

У Фишера явно никого не было. Предположение не оправдалось: видимо, приехавший к нему под вечер неизвестный человек - о появлении его сообщил наблюдавший за домом Фишера боец - успел уехать незамеченным. «Проглядели мы его!» - с досадой подумал Кудряшев.

Вскоре Фишер вернулся с вином. Компания сразу оживилась, разложили на столе принесенную с собой закуску.

Первый тост, как и полагается, был произнесен за хозяина, второй за то, чтобы подольше ремонтировалась «Валюта», - кому охота плавать в окаянную штормовую погоду!…

Часа в два ночи пограничники распростились с гостеприимным хозяином и, распевая песни, покинули дом.

- Какие новости, товарищ начальник? - задержав в дверях Кудряшева, тихо спросил Фишер. - Разыскали Мерца в Херсоне?

Кудряшев махнул рукой:

- А это уж не моей голове забота. Ну, спасибо тебе, будь здоров, спокойной ночи!…

- Добрых снов!…

Фишер запер дверь, вернулся в комнату, прислушался к удаляющимся голосам, отогнул край веревочного коврика, поднял обнаружившуюся в полу крышку подполья, встал на колени и шёпотом по-немецки сказал:

- Ушли! Можно выходить…

Из подполья вылез часовщик Борисов. Фишер хотел было захлопнуть крышку.