Филип Раш - Леди удачи

— Эй ты, послушай! — взревел судья. — Ты, вшивый, жалкий, зловредный пес — что ты имеешь сказать в свое оправдание? Почему бы мне не вздернуть тебя немедленно, чтобы ты, как пугало, сушился на солнышке?! Виновен ты или нет?

— Невиновен, если позволит ваша милость, — пропищал Билли Рэттенбери, высовывая язык.

— Невиновен?! — вскричал Уилкенс. — Повтори это, и я повешу тебя без всякого разбирательства. Кроме того, ко мне следует обращаться «ваша светлость», а не «ваша милость». Милость мы не расходуем на таких негодяев, как ты.

— С позволения вашей светлости, — задрожал Рэттенбери, — я не менее честный малый, чем любой, кому когда–либо приходилось сновать между носом и кормой корабля, и могу отдавать концы, ставить паруса, вязать узлы и стоять за штурвалом не хуже любого матроса, бороздящего соленые воды морей. Но некий Джордж Уилкенс, известный пират, страшнейших из всех, кому не привелось болтаться в петле, захватил меня и заставил совершать преступления, если позволит ваша милость. Простите, ваша светлость.

— Ну ты, отвечай! — снова заревел Уилкенс, багровый от гнева. — Как тебя судить?

— По законам Господа Бога и моей страны.

— По законам дьявола тебя будут судить, — ответил Уилкенс, потирая руки и поворачиваясь к присяжным. — Господа присяжные, по–моему, нам не остается ничего иного, как перейти к обсуждению.

— Верно, милорд! — воскликнул лорд–атторней. — Если этому парню позволить говорить, он, чего доброго, оправдается, а это было бы оскорблением нашему суду!

— Но, ваша светлость, я надеюсь, ваша милость учтет, что…

— Учтет?! — воскликнул судья Уилкенс, с яростью подвинувшись на своем месте. — Как ты смеешь даже думать об этом? Никогда в жизни я ничего не учитывал! Учитывать — это измена.

— Но я надеюсь, ваша светлость выслушает некоторые объяснения?

— Вы только посмотрите, как разболтался этот мерзавец! — проговорил Уилкенс, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Зачем нам твои объяснения?! Ты у меня узнаешь, мошенник, что мы сидим здесь не для того, чтобы выслушивать объяснения. Мы действуем в соответствии с законом. Мой обед готов?

— Да, милорд, — ответил лорд–атторней.

— Тогда слушай меня, заключенный, — продолжал реветь судья Уилкенс, вытирая губы мантией. — Тебе придется страдать по трем причинам. Во–первых, потому, что несправедливо, если судья будет сидеть здесь и никто при этом не окажется повешен. Во–вторых, тебя нужно повесить за то, что у тебя чертовски подходящий вид для виселицы. И в–третьих, ты будешь повешен, потому что я голоден. Тебе следовало бы знать, что если обед для судьи готов прежде, чем окончится слушание, значит, заключенный будет повешен. Для тебя это закон, мерзавец. Уведите его и придайте его участи, тюремщик.

Матросы приветствовали мнимый суд обильными аплодисментами, и Мэри тоже пришлось выказать свое удовольствие. Она поняла данный ей намек и послала на «Ястреб» за новыми запасами рома. После этого моряки устроили соревнования по боксу, на которые ее пригласили судьей, но она так устала от шума, что предпочла, взяв Джона Вейда за руку, пойти прогуляться с ним под пальмами.

Мэри пребывала в задумчивости, она молча шла вперед, уставив глаза в землю. Пыл влюбленного разбудил в Джоне надежду, и он размышлял, не мог ли он сам оказаться предметом ее мыслей.

— Мне понравился мнимый суд, и он показал, что команда в хорошем расположении духа, — заметил он. Его сердце колотилось так сильно, что казалось, он вот–вот упадет без чувств.

— А мне он показался скучным, — коротко сказала Мэри.

Было ясно, что ее мысли находятся далеко от него. Джон с ожесточением сек траву прутиком, который нес в руках.

— У тебя нет чувства юмора, в этом половина твоих бед, — пробормотал он.

— Поосторожней, ты можешь раздразнить змей своей палкой, — сказала Мэри. — Ну и что из того, что у меня нет чувства юмора? Проклятье, чего ради ты выходишь из себя?

Она в изумлении посмотрела на Джона, и он пожалел, что не смолчал.

— Просто для тебя любой отдых превращается в скуку, — сказал он.

— Может, и так, — ответила она, присаживаясь под деревом. — Я никогда не чувствовала потребности в отдыхе.

— Тебя занимает хоть что–нибудь, кроме сражений?

— Мы такие, какими нас создали, Джон, — сказала Мэри. — Ничего не поделаешь — я не испытываю особой любви к представлениям, особенно на такую мрачную тему, как повешение пиратов. Ты, наверное, заметил, что я с трудом дотерпела эту чепуху до конца. У меня есть одна идея, которую я хотела бы поскорее воплотить.

— Редко случается, чтобы у тебя ничего не было на уме, — проворчал Джон Вейд.

— Помнишь, недавно я говорила тебе, что все, чего мы достигли, далось нам слишком просто? — напомнила она. — Мой новый план посложнее,

— Продолжай, — сказал Джон Вейд. — — В какое новое безумие ты хочешь нас втянуть? Рано или поздно ты наверняка совершишь ошибку.

— Неподалеку от Ранчерри, рядом с рекой Рио–Гранде, есть богатая жемчугом отмель. Каждый год испанцы высылают флот в дюжину кораблей под охраной военного корабля из Картахены, чтобы собирать на этой отмели жемчуг. На каждом судне есть по крайней мере, два негра; негры — отличные ныряльщики. А ты сам знаешь, как испанцы обращаются со своими рабами, Джек! Они заставят негров работать день и ночь, пока все их корабли не будут до отказа забиты жемчугом.

Она подтянула колени, обвила их руками и задумчиво посмотрела на море.

— Эту эскадру испанцы называют Жемчужным флотом. Это название радует мой слух, — пробормотала она.

— Они будут очень хорошо вооружены, — беспокойно заметил Джон Вейд. — Даже если их будет охранять всего лишь один военный корабль, то он будет настоящим монстром. Да и на остальных судах наверняка будут пушки.

— Был один пират, француз, который попытался напасть на Жемчужный флот, — сказала Мэри. — Черт побери, я завидую этому человеку!

— Я полагаю, его захватили?

— Напротив. Ему удалось ограбить один из галионов, и он ушел бы из–под носа военного корабля целым и невредимым, если бы не неумелый штурман, из–за которого он потерял бизань–мачту. По–моему, его ошибка заключалась в том, что он сам не напал на военный корабль. Что ты об этом думаешь?

— Ничего.

Мэри задумчиво потерла ногти о манжету.

— Сейчас то самое время года, в которое Жемчужный флот должен уже собираться возвращаться в Картахену, — сказала она. — Я высочайшего мнения о твоих способностях штурмана, Джон, и вот что у меня на уме. Я хочу проверить, смогу ли я превзойти того француза!

Она вскочила на ноги, стряхивая с одежды песок.

— Я превзойду его! — пообещала она и убежала к своей команде.

Джон Вейд застонал и медленно побрел за ней.