Филип Раш - Леди удачи

Стрелки наверху уже собирали свою жатву на палубе испанского корабля, но тут он лег на другой галс, и только два пиратских ядра упало на его палубу, а испанские канониры обстреляли «Ястреб» шестью ядрами. Стоя на своем месте около одного из орудий по левому борту, за которое отвечал Джонс, Баттонс видела, как был убит боцман ее смены. Но и «Ястреб», в свою очередь, лег на другой галс; следующий приказ капитана ввел в действие пушки левого борта, и все четыре заряда попали в испанцев. Эдвард Ингленд оттолкнул рулевого и, схватившись за штурвал обеими руками, подвел пиратский корабль прямо под правый борт испанцев. Крикнув канонирам по левому борту, чтобы они снова заряжал, он приказал:

— Бросай крючья! Мушкетеры, на палубу. Приготовиться к абордажу!

Пушка Джонса была совершенно бесполезна на таком близком расстоянии; вместе с Баттонс и другими матросами он бросился на торговое судно с палашом в руке. Но прежде, чем им удалось пустить оружие в ход, испанский флаг был спущен.

На «Ястребе» недолго радовались одержанной победе. На испанском корабле были большие запасы золота и серебра, предназначенные для одного кадисского банкира, но мало того, что могло оказаться ценным для пиратов в море; рома едва хватило каждому по глотку, его разливали по кружкам. Два дня ушло на то, чтобы обчистить судно; двенадцать пушек затащили в трюм, туда же сложили и паруса, которые можно было использовать на «Ястребе», оружие разобрали, перенесли порох и ядра. Наконец, испанский корабль отпустили, оставив на нем те паруса, без которых он не смог бы плыть, и ровно столько провизии, чтобы команда не умерла с голоду и добралась до Испании, чтобы доложить, что пираты теперь орудуют на юге.

Когда «Ястреб» был готов продолжить свое плавание, выяснилось, что шесть пиратов убито, а четыре ранены. Джонса за проявленную храбрость произвели в боцманы, и теперь он жил в своей собственной каюте.

Теперь Баттонс принадлежала вся койка, но, как это ни странно, она вовсе этому не обрадовалась. Одной ей как–то хуже спалось. Джонс был хорошим товарищем, и ей нравилось слушать, как он строит планы на будущее.

При дележе добычи каждый получил по сорок два песо и тридцать серебряных марок… а этого, когда они попадут на берег, хватит на неделю с ромом и бабами.

Встретив боцмана Джонса на палубе, раздувшегося от гордости, как павлин, Баттонс сказала:

— Привет, Джонс.

— В следующей раз, называй меня «сэр».

— Вот как! Ты что–то быстро вырос из штанишек.

— Учись уважать старших.

— Тебя сделали боцманом, но ты мне не хозяин. Я буду уважать тех, кто этого заслуживает. Для меня ты был Джонсом и останешься Джонсом. Как тебе это понравится, дружок?

— Мне наплевать, но ты когда–нибудь сможешь мне пригодиться на капитанском мостике.

— Поторапливайся, потому что, когда ты туда доберешься, меня там может не оказаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я поговорю с тобой в другой раз, когда у тебя мозги встанут на место. — Баттонс резко повернулась и направилась к своей койке. Но крепкая рука схватила ее за плечо; она обернулась к Джонсу и схватилась за саблю.

— Ну–ну! — крикнула она.

Но никто из них не собирался доводить дело до кровопролития, и через мгновение Джонс разжал пальцы, и Баттонс пошла прочь.

С этого момента она не упускала случая поддеть Джонса, как только ей предоставлялась такая возможность. Она догадывалась, что тот тяготится своими новыми обязанностями, потому что у него почти совсем не остается времени на изучение морского дела или упражнения с оружием. Случайно наткнувшись на него в тот же день, она снова крикнула ему:

— Эй, мастер боцман! Как идут дела?

Джонс сурово взглянул на нее, пытаясь сообразить, где кроется насмешка, и даже не улыбнулся в ответ.

Баттонс перегнулась через перила и сказала:

— Что ты за человек, Джонс? — И звонко расхохоталась.

— Что ты хочешь этим сказать? — мрачно спросил

он.

— Сколько мы с тобой уже плаваем вместе на этой посудине?

— Я плохо запоминаю цифры, особенно такие.

— Ну так я тебе напомню. Пять недель, парень. Пять недель, день и ночь бок о бок, и я снова тебя спрашиваю: что ты за человек?

На лице у Джонса появилось растерянное глуповатое выражение, а потом он нахмурился.

— Да ты пьян, что ли! Брось свои штучки и иди работай. Давай наверх или вниз.

— Если бы ты немножко пораскинул мозгами, то вспомнил бы, что я вообще не пью.

— Иди на свое место! — скомандовал тот.

— Хорошо, боцман, но я послушаюсь только хорошего парня. — И Баттонс со смехом отвернулась и направилась к баку.

Она знала, что может дразнить бестолкового Джонса сколько душе угодно, но ей хотелось не этого. На самом деле ей хотелось вернуть былое товарищество, потерянное, когда «Ястреб» напал на испанский корабль. Баттонс не могла подойти и прямо признаться, что она женщина; да это и не помогло бы, по крайней мере, она так считала. Но она была уверена в том, что если он сам догадается, то она сумеет с ним справиться.

На борту ходили слухи, что «Ястреб» через три недели придет на стоянку в Малгуану, а до этого пройдет мимо Подветренных и Наветренных островов. «Ястреб» мог еще остановиться у Эспаньолы, чтобы узнать свежие новости, но это будет решать капитан Ингленд. Если по какой–то причине место встречи будет изменено, то капитан Винтер вышлет им навстречу судно, но они смогут встретить посланца, только если будут держаться ближе к побережью.

Баттонс три недели казались вечностью. За время одиноких ночей она решила покинуть «Ястреб» в любом мало–мальски приличном на вид порту. Пиратство оказалось плохой игрой и мало обнадеживающим способом разбогатеть; она не требовала от жизни многого, и сейчас ей хотелось только одного — чтобы тугодум Джонс снова разговаривал с ней по ночам.

Вскоре после захвата испанского корабля Эдварду Ингленду и его команде неожиданно пришлось сыграть роль добрых самаритян. Английскую шхуну отнесло на юг от ее курса, и она напоролась на испанский корабль. Небольшое судно, без пушек, вооруженное только несколькими мушкетами, почти ускользнуло от испанцев. Оно прекрасно уворачивалось от пушечных залпов, но не смогло избежать абордажа. Капитан и его маленькая команда, зажатые на баке, так отчаянно защищались, что противник бесславно бежал с поля боя. Три мертвых испанца остались лежать на палубе, как свидетельство английской доблести и мужества. Воспользовавшись попутным ветром, капитан шхуны сумел удрать прежде, чем испанцы подняли на борт свои шлюпки.

Но «Леди Бетси» была уже приговорена; когда Эдвард Ингленд заметил ее, она держалась на плаву только за счет того, что все помпы работали и все свободные руки вычерпывали воду. Капитан пиратов аккуратно подвел «Ястреба» борт о борт и, зацепившись кошками, продержал чужой корабль ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы забрать шесть членов экипажа и три пассажира. Потом он быстро перекинул груз шхуны на свой корабль; там было достаточно отличного рома из Новой Англии и прочие товары. Новым матросам предоставили возможность присоединиться к пиратам, и те радостно согласились, стремясь отомстить испанцам за трусливое нападение; двое пассажиров тоже согласились с условием, что Эдвард Ингленд пообещает напасть на испанское судно. Третьим пассажиром был миссионер, который направлялся в маленькое поселение на острове Тринидад. Доминиканец был преисполнен отваги и решимости сражаться, но требовал, чтобы к его сану относились с должным уважением.