Клайв Касслер - Джунгли

Но он понимал: Смит прав. У них есть миссия, изучение археологических сокровищ в нее не входит. Они могли пройти оставшиеся километры до своей координатной цели, пока в джунглях не сгустилась непроглядная тьма. Он позволил Линде сделать несколько снимков телефоном и спрятать его в непромокаемый рукав, потом дал команду двигаться.

Хуан думал, что легче всего идти вдоль ручья, но там оказалось грязное болото, засасывающее ботинки при каждом шаге. Когда он вытаскивал ступню, комья грязи облепляли ее до самой лодыжки, и с каждым шагом ее как будто становилось все больше. Через десяток шагов он едва вытаскивал из нее ноги.

Это вынудило их оставить ручей и перейти в кусты.

Хуан стразу понял, что испытывали солдаты в Первую мировую войну, сражаясь в траншеях с проволочными заграждениями. Острые листья рвали одежду, оставляли неглубокие, но болезненные порезы на лице и руках. Никакой тропы не было. Ему приходилось продираться через переплетение лиан и кустов с изяществом слона в посудной лавке.

Макд, шедший следом за Кабрильо, похлопал его по плечу и жестом показал, что им нужно поменяться местами. Кабрильо молча согласился.

Лоулесс вышел вперед, взглянул на стену кустов перед ними и взял левее, ближе к едва видным стволам деревьев. Он двигался, как акробат. Это выглядело неуклюже, но он более чем втрое ускорил их путь – каждый член команды повторял телодвижения шедшего впереди. И если Кабрильо, ломясь сквозь кусты, шумел, как носорог, Лоулесс двигался бесшумно, словно змея.

Но все-таки продвижение их было медленным, и полчаса спустя через полог джунглей проникало так мало света, что они словно находились в пятнадцати метрах под водой.

– Нужно сделать остановку на ночь, – прошептал Макд. – Я ничего не вижу.

– Ладно, – вынужден был согласиться Хуан. При взгляде вверх дневного света почти не было видно. – С рассветом снова тронемся в путь.

Первым делом достали из рюкзаков беспламенные химические нагреватели и начали разогрев еды. Потом разложили нейлоновые спальные мешки с противомоскитной сеткой. Поиски места, чтобы удобно лежать в густых джунглях, – нелегкая задача, поэтому единственному мачете, который нес Макд, нашлось хорошее применение.

Когда еда согрелась, спальные мешки были у всех раскатаны, но еще крепко закрыты от армады насекомых, мучивших путешественников с той минуты, когда шлюпка остановилась. Никто не произнес ни слова. Когда с едой завершили, Хуан указал пальцем на Смита, потом на себя, затем на Лоулесса и, наконец, на Линду. Это был порядок несения вахты. Он взглянул на часы, сосчитал, через сколько часов взойдет солнце, и поднял два пальца. Все понимающе кивнули.

Кабрильо специально отвел Смиту первую смену, так как сам мог не спать и следить, чтобы легионер выполнял свои обязанности.

Ночь прошла без происшествий, хотя и не совсем спокойно. Ночью в джунглях раздается душераздирающая симфония птичьих и обезьяньих криков с поддержкой беспрестанного стрекота насекомых. Беспокойство Хуана относительно Смита оказалось безосновательным.

Когда они проснулись, по земле стелился туман, заглушающий лесные звуки. Он придавал окружению призрачный, потусторонний вид. Они сняли лагерь так же беззвучно, как разбили, и через десять минут после того, как света стало достаточно, снова тронулись в путь. Макд шел впереди, Кабрильо – замыкающим.

На их счастье, джунгли начали редеть, и, когда Макд нашел охотничью тропу, они пошли почти нормальным шагом. Лоулесс часто останавливался, чтобы прислушаться и осмотреть тропу: нет ли недавних человеческих следов. Учитывая обилие ежедневных дождей, Кабрильо сомневался, что Лоулесс что-нибудь обнаружит, и удивился, когда после быстрого поворота в прилегающие кусты он вернулся со скомканным кусочком посеребренной бумаги. Оберткой от жвачки. Развернул ее и поднес к носу Кабрильо. Хуан ощутил запах мяты.

– Наша мисс Круассар, – прошептал он, – не защитница окружающей среды, если сорит таким образом.

Лоулесс сунул обертку в карман, а Кабрильо сверился с навигатором. Им оставалось идти около четырехсот метров.

По мере приближения к цели остановки становились более долгими и частыми, все держали оружие наготове, так как не знали, чего ожидать. То, что под пологом птицы и обитающие на деревьях животные были в движении, являлось хорошим признаком. Обычно это являлось надежным свидетельством того, что людей поблизости нет.

Внезапно появилась небольшая поляна с травой по колено. Они встали на опушке, словно пловцы, размышляющие, прыгать ли в бассейн, и оглядывали местность. Под легким ветерком трава шла волнами, но больше ничто не двигалось. Кабрильо решил, что Солей вела последний телефонный разговор с правой стороны опушки, поблизости от вновь начинавшихся джунглей.

Вместо того чтобы идти по поляне, они вернулись к кустам и подошли к этому месту сбоку. Когда находились в четырех метрах от нужных координат, Кабрильо увидел на самом краю опушки вещи. Сразу понял, что они остались от лагеря. Увидел разрезанную темно-зеленую палатку, легкий каркас которой был изуродован до неузнаваемости. Из разорванных спальных мешков торчала вата. Там были и другие вещи – маленькая лагерная плитка, пластиковые тарелки, предметы одежды, трость ходока-спортсмена.

– Похоже, мы сильно опоздали, – негромко произнес Смит. – Нападавших давно уже нет.

Кабрильо кивнул. Он не знал, что ожидал найти, но это подтверждало его худшие опасения. Оставалось искать то, что звери оставили от трупов. Это был неприятный, но необходимый шаг для доказательства Круассару, что его дочь действительно мертва.

– Вы с Макдом наблюдайте за периметром, – велел Хуан. – Линда, со мной.

Линда и Кабрильо подошли к маленькому лагерю. Там увидели, что палатка продырявлена пистолетными пулями. Нейлон был усеян крохотными отверстиями, края обожжены пулями дочерна.

Линда присела на корточки, чтобы открыть откидное полотнище рухнувшей палатки, рука потянулась к застежке-«молнии». Выражение ее лица говорило, что она хотела бы находиться где угодно, только не здесь, и делать что угодно, только не это. Хуан стоял, нагнувшись, позади нее.

В прохладной тени палатки лежала кобра. Вибрация колотящихся сердец двух больших существ и дыхание их легких разбудили змею несколькими секундами раньше. Она с яростью атаковала.

Двигалась она так быстро, что уловить ее атаку могла бы только ускоренная киносъемка. Когда развернулся ее капюшон и острые, как иголки, зубы высунулись из пасти, на их кончиках уже образовались капли яда. Этот один из самых сильных нейротоксинов на планете парализовывал диафрагму и останавливал дыхание. Без противоядия смерть наступает примерно через полчаса после укуса.