Джонатан Франклин - 438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией

В попытке нарастить утраченную мышечную массу Альваренга занялся физическими упражнениями: он приседал и ходил от носа к корме — всего восемь шагов в один конец, — отсчитывая двести длин корпуса лодки. Впрочем, придерживаться режима физкультурных занятий было для него чересчур. Приятное ничегонеделание являлось наградой за каждодневные труды и старания, поэтому он быстро потерял интерес к спорту и выбросил его из своего распорядка дня. Обзаведясь стабильным и даже щедрым источником пищи, Альваренга сумел набрать вес, да и общее состояние организма улучшилось. Его худощавое, долговязое тело снова стало обрастать тонким слоем жира. Религиозные посты, которые устраивал Кордоба, были теперь уже давно канувшим в Лету ритуалом. Альваренга ел почем зря. «Я съедал до восьми маленьких птиц за день, — признается он. — Дважды мне становилось плохо от переедания. Я жрал как волк, поэтому пришлось сесть на диету. Вместо того чтобы постоянно что-то жевать, я установил три приема пищи в соответствующие часы: завтрак, обед и ужин».

Хоть Альваренга и не подозревал о том, у него было оптимальное сложение и возраст для выживания в чрезвычайной ситуации. Он был не слишком высок и мускулист, и для поддержания сил ему не требовалось большого количества калорий. В свои же тридцать семь лет рыбак обладал максимальной силой и огромным опытом.

Для поддержания психического здоровья Альваренга начал совершать длинные воображаемые путешествия. ЕГО ЛИЧНОСТЬ КАК БЫ РАЗДВОИЛАСЬ. ТЕПЕРЬ У НЕГО БЫЛО ДВА ОБЛИЧЬЯ: АЛЬВАРЕНГА-ЖЕРТВА И АЛЬВАРЕНГА-РАССКАЗЧИК. ЕГО ТЕЛО ПРИНАДЛЕЖАЛО ПЕРВОМУ, А РАЗУМ ПЕРЕКОЧЕВЫВАЛ ВО ВТОРОЕ.

Он проводил долгие вечера, беседуя с океаном и обращаясь к нему как к женщине. Посылал мольбы морю, уговаривая «освободить его», и с жаром ругал свою госпожу. «Когда, ну когда же ты вытащишь меня отсюда? — вел Альваренга свой монолог, украшая и щедро сдабривая его иронией. — Должно быть, нести меня по волнам большая обуза для тебя. Так что выбрось меня лучше на берег. Я ведь такой тяжелый. Ты не заслуживаешь этого. Ты уже несешь меня в-о-о-о-о-н сколько. Должно быть, ты уже утомилось. Тебе надоело. Не неси меня больше. Ведь я даже не плачу тебе».

«Юмор — ключевой фактор выживания. В экстремальной ситуации чувство юмора — первое, что уходит, и последнее, что возвращается, — говорит доктор Джон Лич, физиолог, специалист по исследованию воздействия чрезвычайных ситуаций на организм человека. — У нас есть специальный термин для обозначения утраченного чувства юмора. Поэтому если человек в полной мере сохранил способность смеяться, значит, он успешно адаптировался и приспособился к ситуации».

Страдая от одиночества и невозможности получить самые простые удовольствия, Альваренга нашел убежище в созданной им же самим виртуальной реальности. «Рядом не было ни одного растения, — рассказывает он. — Я не мог даже просто поговорить с другим человеческим существом». Он выдумывал истории о красивых женщинах и оттачивал и совершенствовал свое искусство мечтать, пока бодрствовал. Эти выдуманные истории были отдушиной, его психологическим убежищем.

Психологи назвали бы это сочетанием самогипноза и самообмана. Для Альваренги это был способ привнести удовольствия в мир, напичканный одними ужасами и страданием. Стив Каллахан определяет свое психическое состояние спустя десять недель плавания на плоту в Атлантическом океане как весьма нестабильное. «Твои взлеты, удачи и радости превозносят тебя на самый верх. Ты справляешься с какой-то действительно трудной задачей, и у тебя сразу появляется ощущение, что ты король мира, — говорит Стив, описывая свои эмоции во время дрейфа длиной в 76 дней. — А затем вдруг малейшая неприятность, понижение настроения, неудача, и ты откатываешься назад, ты просто раздавлен».

Альваренга воображал альтернативную реальность в мельчайших подробностях. Позднее сальвадорец с предельной честностью мог сказать, что, будучи в одиночном плавании в море, он попробовал изысканнейшие блюда и занимался исключительным сексом с прекраснейшими женщинами. «Мысленно, в своих фантазиях, я варил себе кофе каждое утро», — смеется он.

«Среди “морских котиков” армии США принято практиковать разговор с самим собой, используя положительные утверждения применительно к себе, — объясняет один из инструкторов. — Мы говорим сами с собой постоянно. Иногда критикуем себя, иногда проговариваем и описываем все те плохие вещи, которые видим вокруг. Это очень полезно. Это также помогает уйти от соблазна ввергнуться в состояние страха, паники и отчаяния».

Альваренга оттачивал искусство обращения к вымышленному миру. Утро он начинал с длинных прогулок. «Я ходил по лодке от носа к корме, воображая, что брожу где-нибудь в другом месте. Мысленно я переносился на шоссе, забирался в машину и отправлялся в поездку. В другой раз я доставал велосипед и ехал на нем. Поступая подобным образом, я обманывал свой разум, заставляя его поверить, что действительно делаю все эти вещи. Что не просто сижу в лодке и медленно умираю».

Но подобно тому, как прекрасная осень сменяется суровой зимой, так и в центре Тихого океана за пиршеством следовал голод. Когда на небе появилась новая луна, Альваренга понял, что снова лег на западный курс. Ему потребовалась целая вечность, чтобы вырваться из лап океанского вихря. За пять полных лунных циклов он продвинулся вперед ненамного. В течение двух полных лунных циклов он на самом деле двигался на восток, то есть обратно к Мексике. Однако теперь его несло на запад со скоростью две мили в час. АЛЬВАРЕНГА ВОЗРАДОВАЛСЯ ЭТОМУ ИЗМЕНЕНИЮ, НО ОЧЕНЬ СКОРО СДЕЛАЛ УЖАСНОЕ ОТКРЫТИЕ: ПРОЩАНИЕ С ОКЕАНСКИМ ВИХРЕМ ОЗНАЧАЛО ПРОЩАНИЕ С РАЕМ. ПИЩА СТАЛА ИСЧЕЗАТЬ. ОН СНОВА ОБНАРУЖИЛ, ЧТО НАХОДИТСЯ В ПУСТЫНЕ.

18 ноября 2013 г.

Положение: 5500 миль от побережья Мексики

Координаты: 7° 42’ 01.23 с. ш. — 173° 55’ 51.64’’ з. д.

367-й день плавания

В годовщину его путешествия луна была полной и светила ярко. В этот день Хосе Сальвадор Альваренга стал первым известным человеком в истории, который провел целый год в маленькой лодке, дрейфующей в открытом океане. Альваренга мечтал об именинном пироге и тысячах традиционных мексиканских кексов-пиньят. Он представлял, какую вечеринку бы устроил, если бы находился в Сальвадоре вместе со своей семьей. Пока он дрейфовал, далеко в Коста-Асуль был преодолен еще один официальный рубеж. Теперь, по прошествии года, и Кордоба, и Альваренга могли быть официально объявлены «пропавшими и предположительно мертвыми».

В местной церкви Коста-Асуль прошли две скромные заупокойные службы. Около бунгало отважного сальвадорца Дона Рейна, главный повар ресторана для рыбаков и поверенная Альваренги, обновила алтарь, устроенный в его честь: поставила новый стакан воды, зажгла поминальные свечи и положила свежие цветы. «Свечи никогда не догорали до конца, — говорила она. — Если бы Чанча умер, они бы сгорали, как свечи Иезикиля Кордобы. А от свечей для Чанчи всегда оставались восковые пеньки. И это так радовало меня».