Андрей Белов - Злой и коварный демон Буратино. Часть II

Конечно же, не обходилось и без эксцессов, происходящих в начале каждого месяца, когда к пристани пришвартовывалось сторожевое военное судно для пополнения запасов провианта и пресной воды. Во-первых, на нем всегда привозили парочку преступников, по ком давно плакала виселица. А во-вторых, после свершения акта правосудия, устраиваемого на центральной площади под протяжные женские завывания и задорные мужские вопли, доносящиеся из ближайших домов терпимости, корабельный священник имел привычку читать собравшемуся люду проповеди на тему праведного образа жизни, не подразумевающего под собой внебрачные половые связи. По понятным причинам солдаты, разодетые в ярко-красные мундиры, тотчас разбегались по борделям исключительно с целью вытащить на свет божий аморальных крикунов, неминуемо подрывающих церковные устои, и вскоре приволакивали к виселице группу особо горластых недоумков, которых неизменно ждала нехитрая экзекуция в виде порки плетьми по спине.

– Ну что, все понял? – спрашивал молоденький офицер очередного бедолагу, с трудом выдержавшего двадцатый удар.

– Да, все! – отвечал тот, напрочь позабыв о дивной красотке, четвертью часом ранее стоящей перед ним на четвереньках, поскольку вместо ее пухлых ягодиц, облаченных в белоснежные панталончики, он обрел замечательную возможность лицезреть болтающегося бородатого висельника, у кого на правом запястье было выбито клеймо в виде буквы "П", что означало его принадлежность к "береговому братству" пиратов, орудующему на просторах Карибского моря.

– Хорошо, достаточно! Ведите следующего! А этого бросьте для профилактики в карцер! Пусть посидит в нем до завтрашнего утра. Глядишь, ума немного наберется.

– Спасибо, сэр! – направляясь к темнице в окружении четырех солдат, выкрикивал радостный бедолага, понимая, что еще легко отделался. – Обещаю, больше такого не повторится!

– Я тоже на это рассчитываю. Ведь во второй раз мне придется вздернуть тебя рядом с врагами короля, набравшимися наглости чинить разбой в колониях Нового Света.

– Второго раза не будет! Через неделю мы снимаемся с якоря и отправляемся в Африку за живым товаром.

– Решили заняться торговлей рабами?

– Так точно, сэр! Капитан говорит, что на них уже многие озолотились.

– Надеюсь, патент у вас имеется?

– Разумеется!

– Смотрите, к пиратам в лапы не угодите, а то сами живым товаром станете. Ха-ха-ха!

Буквально через месяц после отбытия бедолаги в дальнее плавание, закончившееся крушением его корабля вблизи скалистых берегов острова Исла де Ла Гомера, лежащего примерно в ста шестидесяти милях от Марокко, у местного егеря, занимающегося защитой охотничьих угодий высокомерного эсквайра Коллума Таббса по прозвищу "Горлица", данному ему из-за неестественно вытянутой шеи, родился пятый по счету ребенок. Поскольку это была первая девочка в семье, новоиспеченный папаша просто сиял от счастья и, посетив комнату, где проходили роды, дал супруге зарок ни при каких обстоятельствах не сдавать ее в бордель, когда она достигнет совершеннолетия.

– Полностью с тобой согласна, дорогой, – ответила измученная роженица, облизывая пересохшие губы. – Нам надо во что бы то ни стало выдать малышку замуж за достойного мужчину, и начинать поиски претендентов лучше прямо сейчас, пока их всех не разобрали.

– Логично, – закивал головой егерь. – Мне же тоже тебя посватали сразу после твоего рождения.

– Помню-помню, отец рассказывал.

– Ты ей уже придумала имя?

– Да, придумала.

– И какое?

– Элеонора… В честь моей прабабки, переехавшей сюда из Италии.

– Здорово! Будем звать ее крошка Элен.

Если бы только егерь знал, каким пророческим окажется его последнее заявление, то в жизни не употребил бы это уменьшительно-ласкательное прозвище по отношению к своей дочери. Уже на пятом году жизни у нее проявилась удивительная странность, заключающаяся в слишком медленном росте, а посему родители сочли нужным срочно послать за доктором, который наверняка мог прописать какие-нибудь пилюли, чтобы избавить несчастного ребенка от страшного недуга. Однако доктор лишь развел руками и угрюмо нахмурил брови.

– Карлик? – переспросил егерь, вжав голову в плечи.

– Я бы так не сказал. Скорее, просто маленький человек, иначе у вашей малышки была бы непропорционально большая голова с типичными для карликов чертами лица.

– Хорошо, – всхлипнула мать, бережно прикоснувшись ладонью к кучерявой головке. – А с носом как быть? Почему на нем бородавка? Мы ведь в доме ни одной живности не держим, и следовательно ей неоткуда взяться.

– Не волнуйтесь, мэм. Бородавкой тут и близко не пахнет.

– Тогда что это?

– Обычное родимое пятно.

– Такое большое?

– Да, такое большое. Родимые пятна всякие бывают. Иногда – аж на всю щеку. Так что вам еще крупно повезло.

Выпроводив доктора за дверь, мать с отцом жалостливо взглянули на дочку, пытающуюся собрать деревянную пирамидку, доставшуюся ей по наследству от старших братьев, и разошлись по своим делам: первая – отправилась хлопотать по хозяйству, а второй – поскакал на гнедой кобыле в поместье Коллума Таббса, где должен был принять участие в охоте, организованной по случаю прибытия из столицы знатных титулованных особ, горящих желанием раскошелиться на развитие здешней инфраструктуры, недосчитывающейся колоссального объема выручки по причине отсутствия игорных домов. Ведь одними борделями, которые постепенно переходили во владение эсквайра, сыт не будешь, и тех, кто приезжает в Слатфилд порезвиться с продажными девками, обязательно следует подсадить на азартные игры. Тогда деньги можно будет грести лопатой, что лишний раз даст повод задуматься о женитьбе.

Последующие десять лет прошли для семьи егеря в полнейшем унынии и печали, поскольку видеть, во что превращается твое ненаглядное чадо, является невыносимой мукой. Но, как говорится, нет худа без добра, и если Бог что-то забирает у человека, то непременно дает ему что-то взамен. То же случилось с несчастной Элеонорой, оказавшейся, в отличие от своих братьев, обладательницей поистине зоркого глаза. Пригласив однажды дочку прогуляться с ним по лесу, отец решил ради смеха позволить ей пальнуть из пистолета по воронам. Какого же было его удивление, когда она с первого раза и без всякой подготовки вышибла пернатой твари мозги.

– Вот уж не думал, что ты у меня уродилась охотницей, – произнес озадаченный егерь, пытаясь найти средь опавшей листвы оторванную птичью голову.

– А можно мне еще пострелять? – начала упрашивать отца Элеонора, одновременно выбирая новую мишень.

– Конечно, можно.

– А мушкет укороченный купишь?