Андрей Белов - Злой и коварный демон Буратино. Часть II

– Представь себе, можно. С них не убудет, потому что я в нашей шайке главный. Что хочу, то и говорю.

– Говори, да не заговаривайся. Если бы кто-то из твоих друзей мочился в штаны, мне было бы об этом известно.

Тема шайки поднималась во время перепалки супругов неспроста. Четверо забияк, наводящих страх на весь город, уже давно грезили мечтой провернуть какое-нибудь темное дельце, благодаря которому каждый стал бы несметно богат. Но, к сожалению, кроме мордобоя, им ничего путевого в голову не лезло. Оттого они и коротали вечера за распитием спиртных напитков, всякий раз подначивая посетителей таврены колкими ругательствами, чтобы потом пройтись кулаками по их недовольным рожам.

– Слышь ты, плешивый, – начинал Монти, опрокидывая десятую по счету стопку. – Где волосы растерял?

– Наверное, думал много, – добавляли дружки, похрустывая костяшками пальцев. – Вот и облысел раньше положенного срока.

– Простите, это вы мне?

– Тебе-тебе, дурья твоя башка. Кому же еще?

– Ну, знаете ли, подобное хамство я просто так с рук не спущу.

– Тогда пошли на улицу и поговорим по душам.

– Пошли.

– Только саблю отложи в сторонку. Мы же безоружные.

– Хорошо, отложу. У меня и без сабли есть чем вам ответить.

Далее, помещение таврены погружалось в гробовую тишину, позволяя оставшимся посетителям собрать манатки и побыстрее смыться, дабы не разделить участь со смельчаком, наивно предполагающим унять грубиянов парочкой точных ударов в солнечное сплетение. Уж кому-кому, а ему судьба уготовила на ближайший вечер перелом носа, смещение челюсти и пересчет доброй половины ребер, не говоря о многочисленных ссадинах, появляющихся вследствие частого соприкосновения с острыми камнями, разбросанными вдоль дороги.

И все же то были лишь цветочки, не относящиеся напрямую к Элеоноре. Тем не менее, учитывая буйный нрав муженька, дело вскоре дошло и до нее. Ведь мужчины всегда винят в своих неудачах женщин, превращая их в посмешище путем распускания слухов непристойного содержания или отправляя на костер, обвинив в колдовстве, чему безусловно способствовала церковь, пропагандирующая повсеместно принципы патриархата. В противном случае слабый пол запросто смог бы за себя постоять, призвав обидчиков к ответу с последующим заключением тех под стражу лет эдак на пятьдесят.

К сожалению, у бесплодной жены шансов сыскать расположение мужа еще меньше. И вот как-то раз ей пришлось столкнуться с таким скотским отношением к собственной персоне, что она всерьез задумалась о разводе, поскольку не видела иного выхода из сложившейся ситуации. Однако первопричиной всего этого оказался совершенно посторонний человек, ответивший на предложение Монти выйти из таверны встречным предложением, дающим возможность увеличить количество посетителей заведения аж в два раза.

– Послушай, приятель, – произнес жилистый незнакомец, чью голову венчал пожелтевший парик с небольшой косичкой, свидетельствующий о его особом положении на корабле. – Подставлять свое лицо под кулаки неотесанных мужланов я не собираюсь. Тут и гадать нечего. Вы вчетвером из меня настоящую отбивную приготовите. Прямо клади на тарелку да ешь.

– И как ты собираешься разрешить наш конфликт? – поинтересовался обозленный Монти, покосившись в сторону друзей. – Учти, мои ребята со вчерашнего вечера никого не держали за грудки, поэтому тебе едва ли удастся отсюда выбраться целым и невредимым.

– Верно толкуешь, Флек, – оживились подельники, уставившись на собеседника такими голодными взглядами, будто действительно увидели за соседним столом еду. – Тем более он нас назвал неотесанными мужланами.

– Предлагаю заключить сделку, – спокойным тоном продолжил незнакомец.

– Что еще за сделка? – удивился Монти, явно не ожидая услышать подобного ответа.

– В обмен на сохранность внешнего вида, коим я сильно дорожу по причине занимаемой должности, готов поделиться рядом полезных советов касательно вашей таверны.

– И какая у тебя должность?

– Перед вами старший помощник с торгового судна под названием "Геркулес", прибывшего в Слатфилд сегодня утром. А зовут меня Аллан Кросби, так что прошу любить и жаловать, насколько каждому из вас, джентльмены, позволяет воспитание.

– К чему столько напыщенности? Мы люди простые и не привыкли опускаться до любезностей, вследствие чего настоятельно рекомендую перейти к сути дела, пока кому-то не взбрело в голову отмутузить тебя прямо возле стола.

– Хорошо! Раз вам не терпится помахаться, формальности можно опустить. Итак, первое, на что мне хотелось обратить ваше внимание, это то, какую глупость вы совершаете, затевая ссору с будущими жертвами на глазах кучи свидетелей, чьи показания при смертельном исходе поединка могут стать основанием для вынесения судьей сурового приговора.

– И как нам быть?

– Лучше поджидайте жертву снаружи, а потом сразу же уводите ее туда, где вас никто не увидит. К примеру, в глухую подворотню. Или вообще за черту города.

– Но раньше так и было. Есть тут у нас одно местечко, пользующееся дурной славой. Находится в двух милях отсюда близ высокого холма, поросшего колючим кустарником. Когда-то там стоял монастырь, однако после набега датчан он превратился в развалины и теперь вместо монахов в нем ютятся лишь беглые каторжники, которых в суд даже под дулом мушкета не загонишь.

– Тогда почему вы сейчас здесь околачиваетесь?

– Надо стеречь таверну от воров, иначе из нее все подчистую вынесут.

– Боюсь, ворам в таверне скоро нечем будет поживиться.

– С чего ты взял?

– Рассудите сами, разве может человек спокойно принимать пищу, если его соседа пытаются выволочь из-за стола и избить до полусмерти? Да у любого посетителя кусок в горло не полезет от столь нелицеприятной картины. Догадываетесь, на что я намекаю?

– Ладно, с этим все ясно. Ждем следующего совета.

Прежде чем продолжить, Аллан Кросби смерил взглядом Элеонору, сортирующую в дальнем углу грязные тарелки, потом снял парик, чтобы взъерошить слипшиеся от пота волосы, а дальше вытащил из кармана трубку, набил ее табаком и начал медленно раскуриваться.

– Стояли мы как-то на якоре в порту Калькутты, что на протяжении двух десятилетий является основным перевалочным пунктом Ост-Индской компании, – раздалось после первой глубокой затяжки, ставшей причиной появления густого облака дыма, зависшего под потолком, словно грозовое облако. – Так вот, среди множества разноцветных храмов, посвященных древней богине Кали – прародительнице кровавых культов, отличающихся чудовищной жестокостью по отношению к верующим, и бессчетного числа мелких базаров, торгующих тропическими фруктами причудливой формы вперемежку со специями, от запаха которых европейцу тотчас становится дурно, нам удалось обнаружить цирк, где актеры демонстрируют публике свои уродства. Кого там только не встретишь: и безруких, и безногих, и косых, и горбатых, и кривых, и даже двухголовых. Но больше всего мне запомнилась малюсенькая девушка, чей рост не превышал полутора футов. Издалека она походила на детскую куклу, однако вблизи иллюзия исчезала и перед глазами возникал вполне себе живой человек, состоящий, как все нормальные люди, из плоти и крови. А завел я разговор об этом к тому, что если вон то прелестное создание, гремящее возле кухни посудой, нарядить в костюм индийской баядерки да посадить в золоченую клетку, то у вас, джентльмены, от посетителей отбоя не будет. Еще ей не мешало бы разучить какую-нибудь жалостливую песенку, так сказать, для окончательного завершения потешного образа странствующей артистки.