Юрий Папоров - Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

— Нет, мой милый Хорхе, я не собираюсь умирать. То, на что иду, — это знание, помноженное на здравомыслие. Боя с ними нам не выиграть. Мне же здесь уже приходилось бывать. В тот раз меня караулили три голландских пирата. Выручил мой тогдашний старший боцман Добрая Душа. Он знал фарватер. — Де ла Крус вернул штурвал рулевому и приказал: — Поначалу чуть лево руля. Через сто ярдов резко право руля! Внимательно слушать доклады лотовых. Еще ярдов пятьдесят, снова лево руля. А затем поглядим. — Капитан отдал необходимые распоряжения убрать паруса и продолжил: — Чуть дальше в море впадает небольшая речушка, однако с глубоким устьем. Погасим огни. Войдем в него. Течение вынесет нас обратно в море. Развернемся. Ночь будет темная, с фрегата нас не увидят. Еще до рассвета уйдем в обратном направлении. Пираты, зная, что между берегом и грядой нам не развернуться, непременно станут ждать нас утром у восточного окончания гряды.

— Дай-то бог! Однако, ежели наскочим на риф, нас уже ничто не спасет. У них орудия бьют дальше наших. — Голос Хорхе звучал уже куда увереннее.

— Ты погляди на Успеха. Щенок спокоен. Он не чувствует беды. А я вспоминаю сейчас моего милейшего друга Девото. Вы знакомы с ним. Когда я встретил его, он презирал тех, кому сопутствовала удача, кто был счастлив. Потом признался, что счастье, удача идут в руку, сопутствуют настоящему сильному человеку только тогда, когда он многострадален в личной жизни, удручен этим, подавлен. И везение, фарт, успех оставляют его, как только он обретает в личной жизни счастье.

— Это не ваш случай, — заметил Хорхе.

И в этот самый миг послышался зловещий скрежет коралловых ветвей о борт шхуны. Капитан прокричал: «Лево руля!» — и побежал к борту, чтобы убедиться, движется ли судно.

Было уже далеко за полночь, когда «Добрая Надежда», развернувшись у впадины речушки, оставила за кормой коварную коралловую гряду и устремилась точно на юг, в глубину Карибского моря.

Перед тем как покинуть мостик и пожелать всем доброй ночи, Педро тихо сказал Хорхе:

— Если снова мне становиться корсаром, надобно иметь корабль не хуже, чем у Сухого Пороха. На шхуне сражаться с ними — подобно смерти! То, что везу из Портобело, стоимость «Доброй Надежды» и кредит, который предоставит мне нотариус Тринидада, помогут нам в Гаване найти то, что надо. Сейчас там с Дю Кассом полно французов. Надеюсь, что вы пойдете со мной.

Успех, рубцы на теле которого быстро заживали, каждого близкого его хозяину человека воспринимал через то, как Педро относился к нему. Чутьем и пониманием Успех поражал всех. В течение двух дней он освоил место на палубе полубака, где ему положено было отправлять свои естественные нужды. Бартоло выстелил пол каюты капитана нарезанными кусками рогожи, и тот из них, на который Успех сходил, де ла Крус дважды отнес на положенное место и призвал за собой щенка. Тот понял, и тогда Бартоло уложил в том месте лист фанеры, а «по-маленькому» кобель сам приспособился поднимать ногу у одной и той же балясины борта и пускать струю в море.

В Тринидаде быстрее, чем к другим, в первый же день он стал ласкаться к Каталине. Вскоре его полюбили все, но свою истинную любовь, привязанность и преданность Успех проявлял только к Педро. Радостный день в семье наступил в середине августа. Появился наследник, розовощекий и крепкий. Каталина, у которой были легкие роды, пребывала на седьмом небе. Бесконечно радовалась, что родился сын. Назвали его Андресом, а в день крещения он был записан в церковной книге собора Святой Троицы под именем Андрес Пабло де ла Крус Андрадэ.

Дома за ужином, который был посвящен дню крещения, Педро заявил жене и ее родителям:

— Это только первый! Я не собираюсь оставлять пальму первенства за папой римским Иннокентием Восьмым.

— Что вы имеете в виду? — заинтересованно спросила донья Марсела.

— А то, — поспешила на выручку мужа Каталина, — что папа Иннокентий…

— Это было до открытия Америки славным моряком Христофором Колумбом, — пояснил Педро.

— …произвел на свет восемь мальчиков и восемь девочек. И я согласна!

— Ну, кто бы стал возражать, — сказал дон Рикардо, очевидно полагая, что дочь и ее муж шутят.

— В Риме тогда говорили: «Вот наконец у итальянцев появился настоящий папа, имеющий полное право именоваться отцом Рима».

— Мой Педро станет отцом стольких детей, сколько ему захочется. — Каталина поднялась с кресла, подошла к мужу и поцеловала его.

— Великая богиня Гера, жена эгидодержавного Зевса, покровительствует браку. Она нам поможет, — как бы подытожил Педро.

Донья Марсела и дон Рикардо радостно и согласно кивали головами.

Вскоре почти все было готово к отплытию. Хорхе более других рвался в бой. В один из последних вечеров в доме дона Рикардо приятно потрескивали свечи, теплым домашним светом озаряя беседу близких людей. В гостиной, кроме амфитрионов, собрались обе дочери со своими мужьями и ставшие почти членами семьи донья Кончита и ее муж Хорхе. Были слышны радостные возгласы и даже смех. Но на душе у каждого из присутствовавших было все же как-то муторно. Любимые мужчины — Педро, Хорхе и Антонио Игнасио — уходили в долгое и опасное плавание.

Антонио Игнасио, получив предложение от Педро вновь выйти с ним в море в качестве нотариуса, согласился не сразу. Он любил сестру Каталины и только что женился. Жена его уже ждала ребенка, но оказалась более решительной, убедила мужа принять предложение любимого им Педро. Как-то вечером Антонио пошел в дом к Педро, но его не оказалось. Тогда Антонио решил подкараулить возвращение друга и преподнести ему сюрприз. Была темная ночь. Педро свернул за угол и прямо столкнулся с другом, отпрянул, но шпагу не выхватил.

— Ты испугался, мой дорогой? — спросил Антонио.

— Ты бы испугал меня, если б я мог испытывать страх, мой милый. Это чувство оставило меня с той поры, как я расстался навсегда с моим несправедливо жестоким отцом. Я знаю, ты не хотел испугать меня, ты хотел обрадовать. — И закадычные друзья нежно обнялись.

Теперь же в богатой гостиной, по просьбе Каталины, шел разговор о пиратах. И вел его Педро.

— Первые морские разбойники, пираты, появились аж за тысячу лет до Рождества Христова, в Средиземном море, которое тогда называлось Маге Nostrum. Оно было колыбелью нашей, западной, цивилизации. Там впервые на планете зародилось мореходство и международная торговля. Древние финикийцы проживали в Малой Азии, в городах Триполи, Сидон, Дамаск, Акко и Тиро.

— Я где-то читал, что финикийцы перевозили по морю в Египет, богатую древнюю страну фараонов, ценные сорта древесины, масла, смолу, камедь, ароматические вещества, — заметил Антонио.

— Видишь, папа, прежде всего торговля! — вставила Каталина. — Гордись!