Сергей Шаповалов - Император. Книга вторая. Ушаков

– Мечтаем? – сзади раздались уверенные шаги. Я обернулся. В штаб вошёл Ушаков с тремя офицерами: Сенявин, Метакса, Сарандинаки. Вдруг, адмирал остановился и повернулся ко мне.

– Добров, эскадра отправляется в длительное плавание. Что вам приказывал император? Все время быть при моем штабе?

– Так точно.

– Но вы же не морской человек. Выдержите? На кораблях тяжкая служба.

– Разве у меня есть выбор?

– Предположим, я могу составить рапорт, что вы заболели.

– Это – обман, – заартачился я.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Поймите, Добров, мне лишние люди в море не нужны. От каждого требую – максимум пользы. Вы же были на корабле. Каждый уголок, каждая полочка для чего-то приспособлена. Куда вас деть?

Возникло чувство обиды, похожее на то, когда я маленький хотел играть с деревенскими парнями в лапту, а мне говорили, что я ещё не дорос, и меня ненароком могут зашибить.

– Я постараюсь быть полезным. Вы же комплектуете команды рекрутами, – нашёлся я.

– Так они матрозы или гардемарины. А вы – офицер. Звание ваше обязывает в случае выхода из строя кого из офицерского состава – заменить его. Сможете командовать матрозами, а может быть целым судном?

Мне совсем стало не по себе. Конечно же, не смогу. Конечно же, я ни черта не смыслю в морском деле. Но я же в состоянии всему научиться. Я же не тупой. А что я буду делать в опустевшем городе? Останусь на берегу. Буду днями просиживать в штабе и переписывать рапорта? Я так хотел в море, вместе со всеми. Я полюбил море. Полюбил корабли. Они мен казались огромными богатырями, грозными, надёжными… И – все! Остаюсь на берегу… Обидно до слез.

Возле нас возник лейтенант Метакса.

– Дозвольте обратиться? – попросил он.

– А, Егор, – дружески похлопал его по плечу Ушаков. – Вот – настоящий моряк. Так он через все прошёл: битвы, шторма, муштру…. Ну, говори, что хотел?

– Дозвольте взять шефство над Добровым.

– Чего? – удивился Ушаков.

– Он исполнительный офицер. Физически вынослив. И языкам обучен. Я из него за месяц сделаю морского волка.

– Кого? Волка? Сам-то ещё волчонок.

– Добров – человек надёжный. Такие офицеры в море всегда нужны. Хотя бы определить его к морским гренадёрам.

Ушаков долго и внимательно глядел, то на меня, то на Егора.

– Хорошо, – согласился адмирал. У меня даже сердце на миг остановилось. – Но учти, лейтенант Метакса: Добров оплошает – вдвоём у меня получать будете. – И показал Егору свой огромный кулак. – Сечь лично буду.

– Спасибо огромное! – прошептал я, когда тяжёлые шаги адмирала стихли за дверью кабинета. – Даже не знаю, как благодарить вас.

– Так-то, – весело сказал Метакса. – Вы уж не оплошайте.

Меня ещё ни разу не секли.

Вечером, укладываясь на койку в тесной каюте, я спросил у Егора Метаксы:

– Почему так тянет в море?

– Не всех, – ответил он. – Только смелых. Море – это что? Это – тайна. Загадочная синяя даль. Опасность. Некоторые моря боятся – пуще смерти. А иные – жить без него не могут. Заметил, в Севастополе сколько матрозов отставных живут. Их выключают с флота: – Иди, родимый, в свою деревню, к своему барину, да доживай спокойно в честных трудах. Так нет же, все, как один твердят: – Дозвольте остаться хотя бы полгодика. Хоть в складах или на заготовках. Оставляют их. Так они с рапортами приходят, опять в матрозы просятся.

– А я смогу смириться с морем, как ты думаешь?

– Ох и беспокойный же ты, Семён, – рассмеялся Метакса. – Почём же я знаю? Смиришься.

– Тебе хорошо говорить. Ты на островах родился, считай – в море. А я море только сейчас увидел. А вдруг оно меня не примет.

– Примет! – уверенно ответил Егор. – Вон, адмирал наш тоже из Ярославской губернии, а море как его любит? Ни одного корабля не потерял. – Егор повернулся ко мне. Его глаза так и сверкали во тьме. – Бывает, такой шторм бушует, такой ливень зарядит, ветер паруса рвёт. Все корабли по бухтам прячутся, а Фёдор Фёдорович приказывает в море выходить. Помолится вместе с командой…. Смотришь: и волна утихла, и ливень уже не ливень, а так – дождик слабый, и ветер – кораблю в подмогу.

– Ох, и сказочник ты, Егор.

– Сказочник? – обиделся он и отвернулся. – В море выйдем – увидишь.

Ранним летним утро, тринадцатого августа, при небольшом волнении, эскадра вышла в море. В состав экспедиции входили шесть линейных кораблей, семь фрегатов и три авизо. Я был просто вне себя от нахлынувших чувств, когда паруса с хлопком расправлялись, вбирая в себя попутный ветер; когда почувствовал, как корабль ожил, набирая скорость, и режет волны; как палуба вздымается, словно стремится в небо и падает в бездну. Дух захватывало, когда при повороте, корабль кренился, стонали снасти, кряхтели мачты. Канаты пели, словно басовые струны. Матросы, кошками, взбирались по вантам. Я удивлялся, как же слаженно вахтенные работают с парусами. Только мичман даст команду, и уже каждый знает, куда ему бежать, за что хвататься, какой канат ослаблять, какой натягивать. А за кормой пенился бурун. Чайки неотступно следовали за кораблём. Вдруг из воды выпрыгнули две огромные рыбины. Сверкнув черными мокрыми телами, описали дугу в воздухе и вновь нырнули в пучину.

– Кто это? – в ужасе закричал я, отпрыгивая от борта. – Они без чешуи. У них кожа. Ты видел? Морские дьяволы? – звал я Дубовцева.

Он расхохотался:

– Это же – дельфины.

– Дельфины? Разве они такие? – я немного успокоился.

– А какими им ещё быть?

– Я читал, что есть такие существа, – вспомнил я. – Бывали случаи, они спасали тонущих.

– Так они же – наши братья, – втолковывал матрос, удивляясь моей неосведомлённости. – А разве брат брата не спасёт?

Я взобрался по вантам и во все глаза смотрел на бескрайнее море, катящиеся навстречу гребни волн, парящих чаек, на корабли, красиво идущие следом. Вот так чудо! Чайка поравнялась со мной и парила, вертя чёрной головой.

– Смотри, Иван, смотри! – кричал я сверху. Я сейчас её достану. – И протянул руку, но птица резко ушла в сторону.

– Ой, не свалитесь, ваше благородие! – озабоченно крикнул матрос.

– Лейтенант Добров, – усмехнулся капитан Сарандинаки с мостика, – да вы, я вижу с морской душой.

– Вот, это все…, все, – показал я на морскую безбрежную гладь, – это так чудесно!

– Ну, ну, – скептически сказал капитан, пыхнув трубкой. – Посмотрим, что вы скажете при первом шторме.

Вскоре со мной стало твориться что-то неладное. Иногда у меня вдруг начинала кружиться голова, вспыхивали радужные круги перед глазами, подташнивало, но я не обращал на это внимания. Руки начали слабнуть. Я спустился на палубу.

– А почему матрозы так чаек любят? – спросил я у Дубовцева.