Виорэль Ломов - Солнце слепых

– Вы так скупы на слова! – сказала Анна Семеновна, вложив в них как минимум три смысла. При всей своей многословности и фееричности Анна Семеновна в мужчинах ценила сдержанность и молчаливость. Настоящий мужчина, по ее мнению, должен напоминать пограничный столб, по сию сторону от которого чувствуешь себя уверенно и дома.

– Увы, если мужчина станет говорить столько же, сколько говорит женщина, ему не хватит жизни.

– Оттого вы меньше живете! Меня звать Анна, а вас, капитан?

– Дрейк. Фрэнк Дрейк, – сипло представился капитан.

– О! – воскликнула Анна Семеновна и стала сыпать английские фразы вперемешку с латинскими, на которые капитан реагировал одинаково: никак.

Правда, один раз у нее вышла досадная осечка, но капитан, видимо, не имея классического образования, к счастью, ее не заметил. Анна Семеновна воскликнула: «Imago animi vultus» («Лицо – зеркало души»), и тут же прикусила губу. Если на опаленном огнем лице капитана остались такие рубцы, что же было у него, у бедняги, с душой? Она подавила привычку то и дело выражаться по-латыни, но не выражаться вообще.

«Аудиенция» явно затягивалась. Дрейк уже пару раз поглядывал на часы. Даже встал, прошелся по каюте взад-вперед, постучал пальцами по томику Блока.

– Позвольте, капитан? – Анна Семеновна потянулась за книгой, полистала страницы. – Я вижу, вы любите его, вон какие захватанные страницы.

– У меня руки по локоть в крови.

– Шутник! А сами не пишете стихи? У вас удивительно поэтический взгляд на мир, и у вас та-кие глаза…

– Нет, воздерживаюсь. Хотя слово люблю.

– Это заметно. Только истинно ценящий слово скуп на него. Я имею в виду, разумеется, вас, мужчин, – вздохнула Анна Семеновна. – Жаль, что не пишете, жаль. А то я организовала литературный журнал, два дня тому уже объявила всем. А в вас я вижу талант незаурядного полемиста.

– Вам дали разрешение на издание журнала?

– Разрешение? Мне? Еще нет, дадут, это тьфу, – махнула рукой будущий главный редактор. – Не берите в голову!

– Я и не беру, – усмехнулся Дрейк. – Вообще-то в юности я забавлялся пиратскими историями. На радио выступал…

Анна Семеновна даже подскочила:

– Да что вы говорите! О пиратах? На радио?! Это же колоссально! В наше-то время, когда самый большой континент – Малая земля, – это же сногсшибательно! Да меня продирает всю от одной только мысли о пиратах! Эх, к ним бы попасть, а? – Анна Семеновна кровожадно взглянула на капитана. – Все, кэп, заметано! Как только оказываемся на суше, вы тащите мне все про пиратов! Scripta manent! 10 10 Написанное остается!

– Прошу прощения, Анна Семеновна, мне пора на подушку, Морфей ждет. Этот разбойник – почище пиратов.

– О! Уже час ночи! – ужаснулась Анна Семеновна. – Простите, капитан, я несносна! Посмотрите, какая в небе луна! Сейчас вся Япония сходит с ума по полной луне!

– Полнолуние – время безумств и лопнувших куриных яиц, – заметил Дрейк.

Под утро Дрейк вышел на палубу, сел в кресло, закурил и задумался о предстоящей пенсии. О ней он никогда раньше не думал, знал только, что она впереди по курсу, где-то потом. «Что же я буду делать на ней?» – подумал он и поежился. Предутренняя синева веяла прохладой. Теплоход, дрожа телом от натуги и старости, плелся навстречу собственной пенсии. «Странно, что сейчас можно спать», – подумал капитан. Был синий час прозрачных мыслей, чистый и светлый час. В сутках, пожалуй, нет другого такого часа.

Два дня разговоры, вернее, пикировка Анны Семеновны с капитаном при случайных, а может, и преднамеренных с ее стороны встречах носила общий характер:

– Капитан!

– Да, мадам?

– А покажите-ка мне ваш линкор изнутри!

– Вас интересует гальюн?

– Но эти ступени ведут в трюм.

– Да, мадам, в трюм.

– А эти – на мостик?

– Вы совершенно правы, на мостик.

– Помните, как у эллинов…

– Помню, очень свежо!

У боксеров, как известно, хорошая реакция сохраняется на всю жизнь. У Дрейка же, в юности занимавшегося боксом, реакция была вообще мгновенной на любой удар, даже в форме летящего язвительного слова или безобидного острого словца. Жизнь закалила. Надо отдать ему должное: при этом он вел себя великодушно, как осознающий свою силу и превосходство противник. Дрейк или уходил от удара, или упреждал его, парировал, понапрасну не оскорбляя нападающего. Он наперед знал, куда ударит противник, ибо болевых точек у человека не так уж много, и главная из них – самолюбие.

Анна Семеновна решила взять быка за рога. Пожалуй, у такого рогов никогда и не было, подумала она. И это ее вдохновило. О танцах тема исчерпала себя. Нужна новая.

– Почему вас не видно вечером на палубе, капитан?

– Мне положен отдых, мадам.

– Отдых? От чего?

– От дел.

– О, простите! А когда же вы их начинаете?

– В четыре утра, на рассвете.

– Что вы говорите? То-то вас не видно в обществе!

На следующий день Анна Семеновна с трудом продрала глаза в четыре часа ночи («утра»!) и, пошатываясь, вышла на палубу. В кресле курил мужской силуэт. В полумраке это было очень красиво.

– Позвольте огоньку? – хрипло обратилась Анна Семеновна к силуэту и: – Позволите? – села рядом.

Силуэт щелкнул зажигалкой. Колеблющийся свет упал на лицо.

– Это вы, капитан? – Анна Семеновна задула огонек. – Предпочитаю прикуривать. Старая военная привычка.

– Воевали?

– У Доватора. А вы?

– В разведке.

– Швейцария, Берн?

– В Швейцарии, точно, Берн, а в Полесье болота. «Беломор»?

– Какое зрение у вас!

– По запаху.

– «Беломор», кэп. Это, капитан, наша общая с вами судьба. Но скажи мне кто повторить ее еще раз – ни за что!

– Женщине подходит имя Нетнетнизачто, – сказал капитан. – Я несколько месяцев провел на Севере. С берега наблюдал за передвижением кораблей. У меня тогда был один только шоколад и трава. Шоколад кусковой, горький, приличный шоколад, сейчас такого нет. Мешочек сухарей. Ручей с хорошей водой. Фляжка со спиртом. И нескончаемые дни и ночи, закаты и рассветы.

– Как хорошо вот так встретить утро, рассвет… Полюбоваться луной… Завидная у вас профессия, капитан! Везет же мужчинам: вы можете быть капитанами!

– Кому везет – тот и везет.

Ответ Дрейка привел Анну Семеновну в восторг.

– Все-таки как мало у нас женщин не только капитанов, но и в политике, – продолжила она, собираясь затем перевести разговор на себя. – Оттого и безобразий много, и жизнь плоха.

– Женщины идут в политику не от хорошей жизни, а – к хорошей.

– Все-таки в политику идет больше мужчин.

– Вот не думал, что вы феминистка. Не спится?

– Да вот что-то… – Анна Семеновна сбилась с мысли, зябко поежилась. – Свежо, однако. Не мерзнете?

– Надо чем-нибудь заняться, – посоветовал капитан, – коль не спится.