Олег Кондратьев - Не гневи морского бога

– Наверно, это межгород, – сообразил Денис.

Мама часто закивала:

– Я трубку-то беру, а там совсем незнакомый голос. Женский!

Вообще у их маленькой семьи практически не было родственников. Денисовы отец и мать были единственными детьми в своих семьях, бабушки и дедушки с обеих сторон умерли. Остались, правда, какие-то троюродные то ли тетки, то ли бабки в количестве двух штук, но Денис их практически не помнил. Мама изредка, по большим праздникам, звонила куда-то по телефону, и этим ограничивалось родственное общение.

– Представляешь?!

– Мамуся, не тяни! У меня вот-вот самоподготовка должна начаться.

Чисто женское желание хоть чуть-чуть поинтриговать сменилось у мамы обреченной необходимостью подчиниться строгому военному распорядку. Но ведь не совсем уж!

– Это была Москва! – торжественно объявила она.

«Да, хоть Рио-де-Жанейро»! – подумал Дэн, а вслух поинтересовался:

– Кремль?

– Не умничай! И не считай меня старой дурой.

– Ты молодая! – автоматически отреагировал он и, спохватившись двусмысленности, зачастил: – Умная-умная-умная! И молодая! И самая-самая любимая.

– Ладно, уж, не подлизывайся. С русским языком у тебя до сих пор плохо.

«Знала бы ты, как я за эти годы преуспел, зато в разделе “ненормативная лексика”!»

– Догадайся, кто это мог звонить.

Вилков с искренним недоумением развел руками:

– У нас ведь там никаких знакомых никогда не было.

На мамином лице появилось лукавое выражение:

– У нас – нет. А вот у отдельно взятых молодых военных моряков…

Дэн быстро перебрал в уме имена своих немногочисленных знакомых женского пола и географические координаты известных ему мест их пребывания и облегченно выдохнул:

– У молодых военных моряков одна забота – служба! А в Москве даже моря нет.

Его взрослая мама стала похожа на молоденькую девочку:

– Ай-ай-ай! Моря нет, а Любовь имеется.

– Какая любо… Любовь?!

Мама молча глядела на него искрящимися глазами: эффект был достигнут.

– Мамуль, ты хочешь сказать, что тебе по телефону позвонила из Москвы…

– Не мне, а тебе! Да-да-да, именно Любовь.

Вот так номер! Четырнадцатилетняя девочка из-за третьей парты у окна. Соседний дом… Музыкальная школа… Его первую любовь действительно звали Любовь! И фамилия под стать: Яровая. Полная тезка героини пьесы Тренева, которую даже в школе проходили. «Проходили-проходили и, увы, совсем забыли»! Шесть лет прошло. Это же целая жизнь! Денис с трудом мог вспомнить ее лицо, зато копна чуть рыжеватых вьющихся волос, насквозь пронизанная яркими лучами весеннего солнца, навсегда врезалась в его память.

– …ты меня не слышишь! – Мама теребила его за рукав робы. – Она завтра приезжает в Ленинград. Девочка заканчивает консерваторию и уже сейчас самостоятельно выступает с целым симфоническим оркестром. А здесь она будет играть… – Мама вытащила из сумочки небольшой листок бумаги. – Я записала… вот… «фортепьянные вечера в Малом зале государственной филармонии». Завтра вечером, один концерт. Смотри, так и написано: лауреат конкурса молодых исполнителей Любовь Яровая!

– Ну-у-у, я рад за нее.

– Ты у меня совсем дурачок, да? Девушка приезжает в другой город, звонит ему по телефону, хочет встретиться…

– Ну, положим, в другой город она приезжает, исключительно, с концертом. По работе, так сказать. Когда меня направят на Северный флот, я ведь тоже отправлюсь туда не из-за красот чахлой полярной природы, а по долгу службы. И потом, я что-то не слышал ничего об её непреодолимом желании увидеться с давным-давно забытым одноклассником. Может, она боится, что на её выступлении не будет аншлага, вот и обзванивает всех, кого может, места в зале пытается заполнить.

– Фу-х! – Мама фыркнула, как рассерженная кошка. – Не зли меня, сын! Не притворяйся идиотом. Впрочем, все мужчины катастрофически недогадливы. Вам все надо разжевывать.

Денис чуть заметно усмехнулся: «Ох, мамочка, мамочка! Уж я-то знаю, как невелик твой практический опыт общения с мужчинами».

– Люба искала именно тебя! Хотела, чтобы ты пришел на ее концерт. Собиралась даже оставить для тебя в кассе контрамарку. И просила, чтобы после выступления ты обязательно прошел к ней за кулисы, – выпалила мама.

«Что-то мне кажется, что последнее предложение ты, мамуля, добавила от себя. А, впрочем…» – перед мысленным взором Дэна засверкали рыжеватые кудри, он на секунду ощутил в руке тяжесть девочкиного портфеля, а в груди – острое чувство всеобъемлющего счастья от её шаговой близости.

– Когда у нее концерт?

Чуть напряженные черты маминого лица мгновенно разгладились. Она приподнялась на цыпочки и чмокнула сына в щеку:

– Умница! Я тут сама заехала в филармонию и все проверила. В пятницу, начало в 19 часов. Даже билет купила: вдруг у Любы с контрамаркой что-то не получится. Совсем недорого! Да, вот еще что. – Мама порылась в сумочке, вытащила скомканную, шуршащую бумажку и сунула ее в ладонь сына. – Обязательно купи цветы! Лучше, конечно, большой букет белых роз, – мама вздохнула, – но, сойдут и красные гвоздики. Главное, сам подойди к сцене и вручи лично в руки. Понял?!

– Ах, во-о-о-от, как надо! – протянул Дэн.

– Не ерничай! Лучше запоминай: ей вдвойне будет приятно, и как девушке и, как актрисе…

Мама продолжала свои ценные наставления, а мысли ее сына потекли в более практическом направлении:

«Значит, пятница. Да еще и в 19 часов! Увольнений нет».

– Тьфу, а не проблема! – Василий Лысенко метко «выстрелил» окурком сигареты в большой металлический бак для мусора, стоящий метрах в пяти. – Ты что салага-первокурсник? Да ты же через КПП практически свободно можешь в любое время выйти: пошел, например, после дневной приборки проверять наружные объекты, закрепленные за взводом, – развивал свою мысль Лысенко.

И здесь он был прав: территория вокруг училища была поделена на участки, которые дважды в день очищались от мусора и тщательно подметались руками выделенных для этого курсантов.

– Ага. Проверяльщик весь такой в парадно-выходной форме! – кивнул Вилков.

– Так ты ж проверяющий, а не приборщик! Целый замкомвзвода. Короче…

– Короче, – взял на себя инициативу Генка Соловьев, – выйти – не проблема. Войти тоже. На самоподготовке и вечерней поверке мы тебя прикроем. Так что иди, наш влюбленный друг, готовься к встрече с прекрасным!

По дороге к Малому залу филармонии Вилков купил три большие красные гвоздики. Потом, чуть подумав, добавил к ним еще две белых и пучок какой-то зелени. Получилось вполне прилично, хотя и пришлось к ассигнованным мамой купюрам добавить кое-что из своих, подкожных.

Публика в зале собралась весьма разношерстная. Возрастные дамы в длинных вечерних платьях, сопровождаемые пожилыми кавалерами, одетыми в темные строгие костюмы с непременными старомодными галстуками, мирно соседствовали с более юным поколением меломанов, чьи бедра, независимо от половой принадлежности, туго обтягивали потертые джинсы, а с узких плеч свисали вниз бесформенные хламиды.