Анастасия Соколовская - Сын демона. Интервью с Истиной

Когда – то все это уже было. И мягко ластящийся к причалу борт Рокассиодрии, и солнце, нагревающее темную древесину и тонкий силуэт, с интересом и трепетом вглядывающийся в очертания сказочного судна. Только вот волосы, густой волной покрывающие хрупкие плечи тогда были русыми, нежно отливающими лунным серебром. Как же давно это было, однако. Как давно.

Парнишка тем временем, опасливо оглянувшись и так и не заметив меня, сделал еще один шаг вперед, едва не свалившись в воду. Осторожно протянул руку к теплому дереву, словно желая погладить. Джаррхи весело зашипела и корабль качнулся, отстраняясь от протянутой руки. Юноша опустил руку и рассмеялся, откровенно любуясь судном. Я хмыкнул – смех у паренька был чудесный: звонкий, переливчатый, словно журчание ручья или звон стекла – и не удержавшись, окликнул его:

– Нравится?

Мальчишка оторопел на мгновение и, шарахнувшись прочь, едва окончательно не улетел с причала в воду. Резко развернулся, вытаращившись на меня во все глаза и замер, как вкопанный. Ого, да он местный, кажется! По-южному чуть приподнятые к вискам теплые глаза, цвета растопленного шоколада, высокие скулы, чуть впалые щеки и тонкие губы. Морщинки в уголках век, словно паренек часто улыбается. Совсем еще молоденький, даже тридцати нет, это точно. Явно не человеческой расы или полукровка, судя по высокой постановке головы и слегка заостренным ушам. Но и не хищник, точно – своих я чую за версту.

Внимательно наблюдая за напуганным парнем, я приблизился, вглядываясь в ауру, окружавшую его плотным щитом, и не смог сдержать улыбку. На пути, который мне удалось пройти за все эти годы, было крайне мало настоящего и честного, настолько мало, что я действительно начал забывать, как оно выглядит и оттого сейчас мне почти невозможно было поверить в увиденное. Аура мальчишки буквально светилась золотом, ярким вихрем, разбрызгивая вокруг сотни солнечных искр! Он был чист, как новорожденный младенец, он любил и доверял миру и искренне восхищался моим кораблем. А еще, почему-то, панически боялся меня самого… Странный ребенок!

Джаррхи внутри раскрыла огненную, щербатую пасть и расхохоталась, счастливо, обжигая вены пульсирующим пламенем:

– Хосссяин, ты нашшшел, нашшшел! Он ссссмошшшет открыть ввффххход в Пещщщщеры! Он ссссмошшшет пройти ззссссеркального Ссссражжшшша!

Я вздрогнул, вспоминая, о чем говорит мне Дух Рода. Год назад мы с ребятами, зайдя в дикую бухту острова Кьянтви – территории, считающейся опасной из-за проживающих в ее недрах племен, и оттого необитаемой – вкупе с отличным местом для приведения в порядок корабля и восстановления магии Хранителя, обнаружили в глубине острова массивную, невероятных размеров, скалу, в основании которой кем-то, явно шарящим в магии Земли, была обустроена пещера. Вот только попасть в нее мы не могли, как бы не старались – мощный каменный люк, испещренный сверху-донизу рунической вязью, не позволял даже прикоснуться к себе, не то, что колдовать. А при попытке применения заклинаний, внешняя сторона люка, украшенная блестящей, похожей на зеркало, сферой, сперва отразила в себе наши ошалевшие морды, а потом выпустила на передний план сияющую девушку с прозрачными глазами и молочно-белой кожей.

Она – то и пояснила нам, что очень давно, некий древний, как кости первого дракона, колдун спрятал в Пещере свиток Желания – что-то вроде артефакта, исполняющего любое сокровенное желание того, кто им владеет. Ну и, разумеется, вскрыть Хранилище и получить свиток, равно как и прочие находящиеся там сокровища может лишь тот, кто душою чист, а помыслами светел. И много чего еще – и чистейшую магию Истины им подавай, и Кровь, и Огонь и Жизнь до кучи. А иначе она самолично даст в мор… эээ, покарает негодяев, посмевших ослушаться высокого повеления ископаемого колдуна. Вот такая грозная оказалась барышня.

О, это были годы и годы поисков – страны, города, острова. Даже планеты порой! Все было тщетно, и я почти уже смирился с тем, что ничего не исправить и стоит прекратить гнаться за несбыточным, как вдруг удача повернулась ко мне лицом.

Я вновь окинул взглядом мальчишку, с нестерпимой нежностью касающегося дружелюбно толкнувшегося ему в ладонь теплого борта, неуверенно отвечающего на мои слова и словно бы провалившегося в удивительное, эйфорическое состояние и опять ощутил мощный прилив тепла, изнутри согревающего ребра. Прости, малыш, что мы воспользуемся твоим доверием. Прости, что ты – разменная монета. Но это честно – я подарил и еще не раз подарю тебе твою мечту, солнечный мальчик. Теперь ты подари мне чудо! И я, крепко обхватив парня поперек груди, стрелой взмыл в небо, с трудом гася ослепительные искры восторга. Никуда ты не денешься, неожиданное сокровище! Никуда!

Ехидный солнечный луч, протанцевав по деревянным стенам стаей серебристых пылинок, забрался мне в ноздрю, вынуждая схватиться за лицо. Я расчихался и, наконец продрав глаза, судорожно подскочил на своем неожиданном ложе. Мысли, всегда строго разложенные по полочкам, пребывали в тумане, и я не сразу понял, где нахожусь. Взгляд скользнул по темному дереву стен моей внезапной спальни, поймал в фокус небольшой врезной комод и пару светильников прямо над головой, удивленно отметил картину на противоположной стене – девушка, невысокая и хрупкая, как ангел, замерла на носу корабля, вглядываясь вдаль и плотно прижав к груди обе руки в почти молитвенном жесте – и, наконец, остановился на просторной, двуспальной кровати с высокими бортами и плотно привинченной к стене спинкой, на котором я и очнулся.

С колоссальным трудом найдя замок, отпирающий борт необъятного ложа, я опустил ноги на теплый пол, погрузив стопы в мягкую шерсть лежащей там шкуры и напряг память. Вот капитан что-то рассказывает о мальчишке, чей портрет занимает стену в его каюте. Теплая, вязкая сладость удивительного напитка в стакане пряно касается губ. Золотые, как солнце, глаза напротив. Шум волн прибоя, заставляющих судно мягко ластиться к доскам причала.

Периодически шипящая «рация» – странного вида прозрачный плоский камень, в оправе из серебра со множеством переплетающихся рун на поверхности, – и отрывистые команды Деметрия, отданные в эту непонятную машинку. И снова истории, сказки и чудеса, рассказанные и подаренные негромким голосом собеседника. И страх, сменившийся пониманием – я в безопасности, как это ни странно, пока слышу этот голос, пока плещутся рядом волны и что-то невероятно мощное заставляет корабль пульсировать в едином ритме. Здесь и сейчас мне ничего не страшно!

Я с нажимом провел ладонью по лицу, сгоняя остатки сна и осторожно поднялся на ноги, с непривычки потеряв равновесие, когда корабль качнуло особенно сильно. Что за дела, обычно в бухте так не штормит! Я прислушался – снаружи шумели волны, то и дело раздавался знакомый резкий, суровый баритон боцмана и время от времени слышны было странный лязг и скрежет.