Юрий Крутских - Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме

Как и всякий нормальный человек, старпом имел кое-какие пристрастия. Из двух основных его вредных привычек – водка и женщины – последняя доставляла наибольшие неприятности. Хоть и было их, привычек этих, не так уж и много, не больше чем у других, но не везло старпому в этом деле. Обладая всеми вторичными половыми признаками мужчины – машиной, квартирой и приличной зарплатой, старпом постоянно попадал в расставленные сети. Будучи совестливым человеком и по-рыцарски галантным мужчиной, он имел несколько старомодные представления о взаимоотношениях со слабым полом. Одного того факта, что женщина доверила ему самое дорогое, что у неё есть, было достаточным для того, чтобы считать себя обязанным на ней жениться.

Таким образом, будучи ещё курсантом, Горыныч умудрился прослушать марш Мендельсона в официальной обстановке не менее трёх раз! На пятом курсе хотел было ещё, но командир роты запретил. В настоящее время в дополнение к тому, что было в училище, он имел ещё двух бывших жен, платил алименты на троих детей и, похоже, останавливаться не собирался. Ходили слухи, что врач-стоматолог с ПМТО, у которой старпом как-то имел неосторожность полечить зубы, уже заказала с оказией из Владивостока свадебное платье и несколько ящиков шампанского.

Но вот я уже карабкаюсь наверх.

Старпом на пирсе, стоит, переминаясь с ноги на ногу. Вид, как всегда, бравый, улыбка ироничная.

– Товарищ капитан-лейтенант, за время моего дежурства происшествий не случилось, – докладываю я по форме, – за исключением: напился матрос Кульков, заперт мною в гальюне до вытрезвления. Полчаса назад проверял, дышит!

– Ну что ж, пойдём доставать гада! – зловеще ухмыляется старпом и, не дожидаясь, когда, гремя огнетушителями и путаясь в пожарных шлангах, на пирс выбежит вахта, лезет по трапу вниз.

И вот третий отсек, железная дверь импровизированной камеры. За дверью – тишина и неистребимый запах хунтотовки. Наш герой, ещё не протрезвевший, но от предчувствия, что его «сейчас будут бить и, возможно, ногами», уже деятельно раскаявшийся, сидит на толчке в мокрой после купания робе и смотрит мутными преданными глазами прямо в душу.

Нависнув горой над готовым втиснуться в унитаз Кульковым, старпом минут на десять разразился речью. Смысл её сводился к тому, что достали дебилы и дегенераты, алкаши и наркоманы, которым приходится доверять оружие и целый боевой корабль с ядерным, между прочим, оружием на борту. А он, тварь конченная, Кульков, – первейший из них, и в назидание остальным дебилам, дегенератам, алкашам и наркоманам сейчас, как фашист под Сталинградом, будет безжалостно уничтожен, а именно – расстрелян на торце пирса. После чего, оставив озадаченного Кулькова переваривать захлестнувший его поток информации, старпом хлопнул дверью и, примостившись за столом кают-компании тут же неподалёку, застрекотал на печатной машинке, сочиняя по данному случаю специальный приказ.

Вот он:

ПРИКАЗ № 98

командира в/ч №.... п. Камрань

(по личному составу)

04 марта 19… года

4 марта сего года матрос Кульков И.Л. в составе дежурно-вахтенной службы подводной лодки заступил на смену вооружённым верхним вахтенным. Из доклада дежурного по ПЛ следует, что приблизительно в 19:30 матрос Кульков с оружием самовольно оставил пост. Силами вахты был организован его поиск. Через три часа матрос Кульков был обнаружен во внутреннем помещении плавучего пирса пьяным. В результате произведённого разбирательства было установлено, что по приходу ПЛ в базу в 18:30 Кульков путём обмена комплекта рабочего платья, отобранного им у молодого пополнения, приобрёл у местного населения бутылку водки. После заступления на вахту в 19:00 привёл себя в нетрезвое состояние, после чего с оружием в руках оставил пост и, навалив на всё, лёг спать в трюме плавпирса.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Пользуясь особыми полномочиями, даваемыми вышестоящим командованием командирам частей, выполняющих задания Правительства по несению Боевой Службы, за самовольное оставление с оружием в руках поста и за преступную халатность при выполнении своих служебных обязанностей матроса Кулькова – расстрелять.

2. Приказ привести в исполнение немедленно на торце пирса.

3. Помощнику командира в/ч .... снять матроса Кулькова со всех видов довольствия, организовать доставку тела по месту назначения.

4. Израсходованные боеприпасы списать с лицевого счёта в установленном порядке.

Командир в/ч ....

Капитан 2 ранга Камбузов В.М.

В процессе создания данного документа старпом нарочито громко, чтобы слышал Кульков, несколько раз справлялся, достаточно ли у нас патронов к ПМ «для этой сволочи».

– А то в прошлый раз, представляешь, – с негодованием сокрушался он, – на одного урода всю обойму ухлопал, а он, скотина, оказался живучий, пока перезаряжал, куда-то смылся…

Затем с трогательной заботой и участием поинтересовался у Кулькова, куда потом девать его «вонючее туловище»: утопить здесь же у пирса с болванкой в ногах или где-нибудь закопать. После чего поручил мне чистить пистолет, а сам убыл в казарму утвердить приказ у командира и за доктором («При расстреле, – сказал он, – положено»).

Из-за двери слышались судорожные всхлипывания Кулькова. Изобразив на лице максимальную степень участия, я, как мог, старался его успокоить. Командир, мол, приказ может ещё и не подписать, старпом если сейчас опрокинет стакан-другой, то может и промахнуться, пистолет дать осечку, порох в патронах отсыреть… и т. д. и т. п. Кульков слушал мои увещевания, но почему-то совсем не успокаивался.

– Да и вообще, – сжалился я, – хватит сопли здесь размазывать! Вот тебе бумага и карандаш, пока старпом ходит, пиши на помилование!

Как утопающий цепляется за соломинку, так и Кульков схватился за протянутый ему лист, после чего затих, примостившись возле унитаза, и на его шершавой крышке огрызком карандаша начал кропать какие-то каракули. Минут через десять на свет божий родился следующий документ (оригинальный стиль и орфография тщательно сохранены):

«Камандиру падводной лодки от Кулькова.

Товарищ камандир я Кульков я севодня (зачёркнуто) меня старпом приказал (зачёркнуто) приговорил. Я спал дежурный меня в воду. Прашу помиловать больше ни буду. Чесно клинусь водку не пить. Прашу прастить или в тюрьму.

Спасибо, Кульков».

Когда в сопровождении доктора вернулся старпом, данный исторический документ уже покоился у меня в нагрудном кармане. Кульков в ожидании своей участи сидел на толчке за дверью гальюна и то всхлипывал, то в голос противно выл. Он полностью поверил в реальность происходящего, и в этом раздавленном, трясущемся существе уже невозможно было узнать наглого, заносчивого «годка».