Мария Токарева - Алмаз Времени. Том I. Скитания

«Если это такая изощренная казнь, если он исчезнет посреди моря… Если это вообще все видится мне в бреду? Какая разница… Нет, я выберусь. Это не бред, бред не бывает таким преувеличенно настоящим», – лихорадочно соображал Сварт, непрерывно следя за ненадежным союзником.

Они уходили все дальше от кошмарной и спасительной гряды. Вот гряда вовсе скрылась из виду. Небо медленно меняло свои оттенки, крошечный плот нерешительно преодолевал кабельтов за кабельтовым морскую пустошь, все никак не находя заветного течения.

Сумеречный вскоре что-то запел, точнее, словно заскулил, то ли пребывая в прекрасном расположении духа, то ли заглушая свою печаль.

– Заткнись. Не вой! И так все паршиво, еще ты. Как собака. К смерти, – осадил его Сварт.

Эльф вздохнул и начал говорить:

– Вот изображал ты жертву кораблекрушения, чтобы втереться в доверие к богатой семье. Теперь на самом деле жертва кораблекрушения. Кажется, всякое лицедейство потом воплощается в реальность, опасное искусство. Кстати, могло быть и хуже.

– Куда уж хуже, – возразил недовольно Сварт, сдавливая весло, ожесточенно пронзая им гребни невысоких волн, вот только волны начинали увеличиваться, а весло все чаще задевало какие-то длинные водоросли. Странные водоросли.

– Ну, например, на скалах могли и не расти смоковницы. Тогда бы мы не выбрались. Или умерли ли бы от жажды.

Эльф хотел казаться беззаботным и воодушевленным, но внезапно лицо его исказилось, оцепенело. Весло безвольно застыло в руке, так что Сварт едва успел подхватить. Сумеречный тихо заскулил.

– Эй! Придурок! Что с тобой творится?! – обескураженно подскочил к неподвижному спутнику Сварт, подкрепив свое удивление парой ругательств.

От резких движений плот закачался, опасно накренившись. Сварт едва не упал в воду. А Эльф стоял, как будто по-прежнему держал весло, но неподвижно, запрокинув голову в небо.

Глаза его остекленели, крупный рот свело судорогой. Казалось, на него летят миры, Галактики, целая Вселенная рушится с безымянной вышины. Веки его дрожали, глаза закатывались, вскоре по щекам скатились две рубиново-алые слезы, кровавые. Сумеречный шептал, задыхаясь, говоря себе:

– Брат пошел на брата! Что за ужасные миры… В одном из миров снова может начаться война. Так страшно… Так ощущать каждого, ощущать всех, все судьбы, всю боль и не иметь права вмешиваться… Так тяжко.

– Падла! За борт сброшу на корм рыбам! Где твое течение? – впал в бешенство Сварт, замахнувшись веслом: – Предатель! Изверг!

Угрозы не действовали на Эльфа, он попятился, будто пытаясь отшатнуться от чего-то, но словно прирос к плоту. И продолжал видеть, смотреть свои невыносимые картины безумца.

Сварт ударил его веслом, древесина треснула, разлетелась в щепки. Пират продолжал бить, посылая бессильные угрозы. Но Эльф оставался неподвижен. Все больше расширялись от ужаса его прозрачные глаза. Он пытался заслониться руками, но все, что он видел, содержалось только в его голове. Или действительно происходило одновременно в тысячах миров.

Но Сварт видел только сумасшедшего, от бессилия и отчаяния все избивая его веслом, пока плот несло в неизвестном направлении. Избивал до тех пор, пока весло не стало измочаленным фонтаном из светлых лоскутов древесины.

Сварт бессильно сел на плот, все еще сжимая бессмысленно остаток своего «грозного» оружия. Он охрип от проклятий, посланных врагу. Этому паршивому предателю, сумасшедшему.

Враги, везде враги. А друзей у него никогда не было. Сам ли не желал, или так сложилось? Веру в людей он потерял давным-давно, если вообще когда-то в них верил. Верил ли хоть во что-то? Зачем? Посреди океана в обществе сдвинутого вера не спасла бы.

Сварт какое-то время молчал, Эльф все не двигался. Потом неудачливый капитан отпустил искалеченное весло, вышвырнул его подальше в море. Он лег поперек плота, раскинув руки, и… оглушительно рассмеялся, захлебываясь этим безумным адским смехом, выгибая шею, мотая головой, старательно сбивая набок оправу ненавистных очков. Никто бы не узнал его в этот момент. Но никого и не осталось, никого. И ничего!

Двое сумасшедших посреди моря. Один из которых не знал направления, а другой не мог больше показать дорогу. И первый совершенно не верил в удачу, не верил, что пройдет какой-нибудь корабль.

Спасся от Сциллы, ушел от Харибды, поймали за руку на скалах, прошел рифы, выжил, все преодолел – и теперь был обречен на медленную страшную смерть под палящим солнцем.

– Какая ирония! Ирония! Да-к-ха-ха!

Сварт, давясь до икоты, долго смеялся. Страшно смеялся.

Тупик.

Тупику всегда смеются… Что еще остается?

Тем временем под плотом совершалось иное действо. То, что казалось гигантскими водорослями, все активнее двигалось. Мелькали смутные тени.

Сварт был готов попрощаться с жизнью, отдать себя на волю судьбы, в которую не верил. Но когда на борт заползло сочащееся слизью щупальце, он мгновенно прекратил смеяться и, проворно вскочив, немедленно ударил этого нежданного пришельца.

Пупырчатый отросток исчез, подняв снопы искрящихся брызг, но спустя миг над поверхностью показалось нечто омерзительное, всплывшее, как огромный батискаф. Гигантский осьминог оскалился на «экипаж» плота разверзнувшейся пастью-клювом.

Сварт невольно выругался и схватил оставшееся весло. Щупальца намеревались сломать несчастный плот, но рефлексы и силу у капитана никто не отнимал. И он словно забыл, что еще пару секунд назад собирался встретить свою судьбу. Не так-то легко прекратить борьбу, когда грозит смертельная опасность. Тело иногда само приказывает жить, сражаться. Гибель от жажды, гибель под солнцем через пару дней лучше, чем быть съеденным заживо.

Сварт взвился с нехитрым оружием и немедленно ударил сильными ногами, отбиваясь от щупалец, которые не успевали схватить его. Он метался по крошечному островку плота, точно комар в закрытой банке. Или даже быстрее.

Отразив удары всех шести щупалец, Сварт всадил весло прямо в жадную пасть, едва сам не пропав в ней. Осьминог отпрянул, утробно завыв, окатывая слизью.

Сварт дернул весло обратно, освобождая из клюва чудовища. Деревяшка не сломалась, а, значит, еще годилась, чтобы плыть дальше. Дальше… Он как будто забыл, что не существует этого «дальше». Хотя в пылу борьбы он не думал ни о чем. Только следил за нестройным движением щупалец.

Осьминог тухлой рыбой покачивался на поверхности воды, а потом сполз с края плота и исчез в глубине. Казалось, все кончено, но отточенные инстинкты и жизненный опыт подсказывали, что это только начало. Вскоре под плотом хаотично заметалось еще несколько теней. На подмогу поверженному чудовищу спешили его сородичи.