Константин Давлетшин - Главная роль

Это была знаменитая кава – единственный алкогольный напиток во всей Океании. Какой у неё вкус? Вкус грязной, горьковатой воды из лужи, смешанной с мылом. Ещё она немного вяжет рот. Вообще по вкусу – полнейшая гадость. Но кава, в отличии от настоящего алкоголя не пьянит. Совершенно! Нужно выпить несколько литров кавы, чтобы получить хоть какой-то алкогольный эффект. А вот как её делают, я рассказывать не буду, а то, боюсь, вы дальше читать не станете.

Выпили ещё по паре раз, и тут вождь наклонился ко мне и явно гордый собой, махнул как сеятель рукой вокруг и сказал:

– Посмотри какая красота! Это я всë построил!

На улице была уже ночь, хоть глаз коли, но я сразу понял, что он говорит про свой дворец и деревню. Вообще, я внезапно стал понимать его очень хорошо. И его, и, что странно, других папуасов, потому, что вдруг какой папуас встал и обращаясь ко мне сказал:

– Лëх, расскажи нам как ты по океану на двери плыл?

Прямо так и сказал! Слово в слово! Но я почему-то не удивился этому, а стал рассказывать. Само-собой по-русски! Все с интересом слушали меня, переспрашивали и уточняли тоже, естественно, по-русски, где надо смеялись и поддакивали! И я их, и они меня прекрасно понимали!

Я плёл свои сказки, потом слушал чужие, плясал вокруг костра и пел папуасские песни до самого рассвета. Уже под утро я без сил упал в кусты и заснул безмятежным сном младенца.

*****

Разбудила меня Ма-Фи, она с недовольным видом растормошила меня и попыталась поднять:

– Герр Алекс, как же так можно! – стала беззлобно выговаривать она, – белые господа должны спать в кровати на белой простыне, а не в грязных кустах!

Я приподнялся, чувствую в голове полнейшая ясность, никаких признаков бодуна. Вообще! Только руки-ноги как деревянные и страшно хочется спать. Сколько я вчера выпил кавы? Не помню. Короче много. И ни в одном глазу! Даже традиционного «сушняка» нет. Я встал на ноги – хромать и идти на несгибающихся ногах будет сложно, но в общем-то всё хорошо! Странный напиток эта кава. Но надо с ней завязывать.

Ма-Фи стала меня отряхивать:

– Вот видите, вы весь испачкались. Разве так можно? Боже, а это что? – Она показала на жирные пятна на тельняшке, – вчера этого не было. Вы что, об неё вытирали руки? О, боже милостивый… – вздохнула она.

Ма-Фи довела меня до гостиницы, поставила посреди комнаты и стала командовать:

– А теперь раздевайтесь, герр Алекс, – с напускной строгостью сказала она, – я постелила нам чистую постель, так что будьте добры, снимайте вашу грязную одежду, и я вас помою.

Уже «нам» постелила? Нам – это мне с ней? Тут одно из двух: или она путается в местоимениях, или моё мнение ей в расчёт уже не берётся. Не рано ли девочка это решила? Даже бывшая жена со мной так не говорила. Хотя бывшей и голову бы не пришло так ухаживать за мной. Правильно я сделал, что с ней развёлся.

– Вы будете сами раздеваться, герр Алекс, – прервала мои размышления Ма-Фи, – или вам помочь? – Еë голос стал ласковым, так говорят, когда хотят успокоить непослушных детей.

Я снял тельняшку и остановился в нерешительности. Ма-Фи поджала губки, красноречиво перевела взгляд вниз и приподняв брови показала ладошкой на трусы. (С тех пор как я высадился на остров, то всë время ходил только в тельнике и в синих флотских трусах по колено.)

Ма-Фи с небольшой укоризной покачала головкой, потом хитро улыбнулась, закусила уголок нижней губы, резко присела, одним движением стянула с меня трусняк и брезгливо, двумя пальчиками, бросила в угол. Затем достала из-под кровати большое корыто, усадила меня туда, стала поливать водой и натирать каким-то мыльным корнем.

Давно я не мылся с мылом, а женщина не мыла меня уже лет сто, или даже двести. Ма-Фи напевала какую-то весёлую песенку и очень старалась. А я млел от прикосновения еë ласковых пальчиков, нежных звуков песенки и от заботы, которой окружила меня эта красивая мулатка на самом краю света.

Когда закончила мыть, красавица вытерла меня полотенцем насухо и уложила в кровать. Сама быстро прибралась, легла рядом и обняла.

– А теперь спите, герр Алекс, я не буду вам мешать, – сильно прижалась, поцеловала и горячо зашептала, – можно, пока мы одни, я буду называть вас «мой Алекс»?

– Не, если хочешь сделать мне приятно, то называй меня «Алёша».

Девочка прижалась ко мне покрепче и так мечтательно произнесла: «Олеса…»

Ладно, пусть будет так, уж лучше, чем «Альёша»…

На следующий день я решил осмотреть остров, но Хэнк меня остановил, по его словам, для этого нужно «высочайшее» разрешение вождя.

– А он его никогда не даст! – Сказал он с видом знатока.

Ловец крокодилов явно не хотел что-либо делать. Не на того напал! Сейчас я быстро научу тебя и службу, и родину любить.

– Я тебя понял, – сказал я с угрозой, – не хочешь – не ходи к вождю. Давай, отправляйся на пост и понаблюдай там, а вечером письменно доложишь мне обстановку в прилегающих водах. Если ничего важного не случится, то напишешь в каком направлении, с какой скоростью и в какое время дул ветер, сколько раз, куда и в каком количестве летали чайки, про высоту и интенсивность волн, про форму и размер облаков, в общем обо всем, что видел. Три страницы. Ясно?

Хэнк оторопел от такого приказа и стал нетерпеливо топтаться на месте:

– Виноват, сэр! Такого больше не повторится. Разрешите мне пойти с вами?

– А что так? – Стал я воспитывать его как молодого, ленивого матроса, – передумал? – Хэнк согласно затряс головой, – а я вот нет!

Хэнк взмолился:

– Сэр, прошу прощения, очень прошу вас, разрешите следовать с вами. – Потом, подумав, добавил, – я буду выполнять любой ваш приказ.

– Ты, что Хэнк, забываться стал? Ты и так обязан выполнять все мои приказы! Ладно, на первый раз прощаю. Иди за мной.

Вождь сидел за своим каменным столом и увлечённо читал какую-то бумагу. Мы подошли и спросили разрешения обратиться. Вождь оторвался от чтения и сказал:

– Да пожалуйста, господа! Прошу, не надо никаких церемоний, можете обращаться ко мне в любое время, даже ночью. Я потом прикажу принести для вас стулья, а пока вам придётся постоять. Сидеть передо мной имеют право только те, кому я лично разрешу. Так с чем пожаловали, джентльмены?

– Большой вождь (это его имя и титул одновременно), я хотел бы осмотреть остров. Определить наиболее опасные направления и решить, как организовать наблюдательную службу. И ещё мне нужен проводник.

– Это мне нравится! Сразу видно, что вы – военный человек! Можете передвигаться по острову как вам будет угодно и в любое время. А вот проводника я вам не дам! – Вождь выждал паузу и хитро подмигнул мне, – Я сам вас везде проведу! – И засмеялся. Мы тоже оценили его шутку. – Если у вас есть немного времени, не откажите мне в удовольствии показать вам моё хозяйство.