Леанон Сола - Кровавая месть

– Что, малыш? Не спиться? – спросил его, стоящий в карауле, моряк. – Видать наш Лерой совсем раскис и уложил тебя спать, пока сам и другие работали. – Юноша пожал плечами.

– Да, так и было. Так что если тебя это задевает, попроси капитана, чтобы отправил меня делать работу потрудней, например, подпирать мачту.

– Поговори у меня, сопляк! Таких, как ты в караул нельзя – к нам на палубу влезут черные, а ты и не заметишь. Тут нужен опыт. У меня то глаз наметан видеть в темноте, а тебе еще тренироваться и тренироваться. Хотя врятли из тебя чего хорошего выйдет: тощий, хилый, тьфу. Тебя, поди, и моя бабушка на лопатки положит.

– Ну, если она у тебя молодая и симпатичная, то, пожалуйста.– Караульный весь побагровел от ярости, а парень, решив не ввязываться в драку, поспешил ретироваться с юта. Перейдя на бак, новоиспеченный пират забыл обо всем мире. Перед ним осталось лишь море. Лунная дорожка тянулась от корабля к горизонту, темно синяя вода ночью казалась черной, кое-где осветляясь белыми гребешками волн. Он вдыхал соленый воздух, и море вползало в его душу, занимая там главенствующее место, вытесняя прошлое и обрекая его вечно любить эту бескрайнюю синеву и свободу. Он чувствовал скрытую до поры силу в этих бесконечных морских просторах. Юноша попытался коснуться этой энергии, как его учили черпать ее из земли и воздуха, он напряг всю свою волю. Молодой моряк ощутил, как поток этой силы начал вливаться в него. Сначала он наслаждался этой силой, но потом почувствовал, что чужая мощь пытается овладеть им и уничтожить. Он не мог вместить все то, что излучало в него море. Он начал тяжело дышать, попытался блокировать поток, но у него ничего не вышло. Грудь новоиспеченного пирата пронзила острая боль, в глазах потемнело, в ушах шумело, он упал, Молотя каблуками сапог по доскам, и стал кататься по палубе. На шум прибежал дозорный.

– Ты, придурок! Хватит тут шуметь, всю команду перебудишь! – Матрос сильно пнул парня в ребра. Тот резко выдохнул и закашлялся, но боль прошла и поток энергии, чуть не убивший его, исчез. – Проваливай спать! Ты че, больной что ль?

– Нет, нет. – Парню не хотелось ни с кем обсуждать происшедшее, и он быстро поднялся, и с трудом преодолевая тошноту и слабость, быстро удалился в спальный отсек.

Новоиспеченный матрос был нелюдим и чужд команде, старые моряки подтрунивали над ним, а молодые откровенно хамили и постоянно нарывались на ссору. Но Заморыш не обращал на них внимания и не поддавался на провокации. Он хорошо выполнял любую данную ему работу, он чистил, мыл, убирал. Вся самая черная и тяжелая работа доставалась ему.

–Эй, Заморыш! Капитан просил тебе передать, чтоб ты снова отдраил палубу, а то чё-то ты какой-то бодрый, видать первый раз схалтурил.

– Просто у вас слишком маленький корабль, чтобы изнурить меня. – Он всегда отвечал спокойно, хладнокровно, не перечил, невероятно сохраняя при этом собственное достоинство.

Единственные просветы в черной, тяжелой работе были, когда капитан показывал ему некоторые мореходные премудрости. Он объяснил молодому матросу курсы к ветру, показал как крепить ванты, объяснил как ставить паруса и брать рифы, даже как-то раз позволил встать за штурвал, объясняя как им пользоваться.

Несколько недель на корабле была тишина. Им попадались либо мелкие рыбацкие лодки, не представляющие интереса для пиратов, либо крупные военные суда, представляющие опасность. Положения нового члена команды становилось все хуже. Скучающие от безделья разбойники все чаще и все настойчивее искали повод преподать урок новичку. Желая подтвердить свое физическое превосходство над тощим, и по всему видно, неопытному в бою юнцу, его постоянно задирали. Правда, благодаря капитану, внимательно следящему за дисциплиной, до драки так ни разу и не доходило. Несмотря на тяжелый труд, и, в общем-то, не менее тяжелые условия жизни, Заморыш быстро набирал вес, и выглядел посвежевшим и отдохнувшим. Этот факт вызвал уважение к юноше у наиболее старших, опытных и думающих моряков, понимающих сколь, в таком случае, ужасна должна была быть его жизнь раньше.

Пару раз кораблю Пьера встречались небольшие риндьярские торговые суда, не большая, но все же добыча. Заморыша оставляли на корабле вместе с юнгами и прочими подсобными работниками, и смеялись над его «бабской долей» – ждать настоящих мужчин "дома". Так продолжалось до появления на горизонте первого ахшанского судна.

***

– Что скажешь Урф? – капитан передал подзорную трубу своему помощнику,– Торговый флейт – легкая добыча

– Ко всему прочему по моему ахшанский, и судя по курсу идет домой из Этмара, видишь какая осадка, должно быть загружен тамошним товаром, а это пахнет выгодным дельцем.

– Эй, штурман! Поворачивай корабль в крутой бейдевинд, берем курс на ахшанкого купца.

Корабль развернулся. Команда начала готовится к сражению. Заморыш, до этого не проявлявший ни малейшего интереса к участию в бою, подошел к Пьеру.

– Капитан, прошу вас, дать мне оружие. Я могу драться. – Капитан удивленно глянул на него.

– Ты уверен? Ну хорошо, попробуй. Только смотри не поранься, сопляк, и в сторону своих не маши этой штукой, она острая. Иди в грузовой отсек, скажи Мэйсу, что я приказал, пусть даст тебе какую-нибудь саблю.

– Да, капитан.

Ему выдали слегка зазубренный и немного ржавый ахшанский ятаган. Несмотря на все недостатки, когда-то это было весьма неплохое оружие. Рукоять была удобная, а сам клинок довольно легкий.

– Похоже, капитан спятил, раз дает оружие всякой швали вроде тебя.– Недовольно пробурчал Мэйс. Юноша, как всегда, промолчал.

После непродолжительной погони и недолгого обмена пушечными снарядами, пиратская бригантина зацепилась крюками за борт ахшанского корабля. Команда пошла на абордаж. Завязался бой, послышались крики и скрежет металла о металл. Разбойники, не ожидавшие столь яростного отпора, немного отступили. Но тут произошло событие изменившее судьбу многих людей, а возможно и судьбу мира. Яростно пробившись сквозь своих, на палубу вылетел Заморыш, оказавшись на пустом пространстве, между двух противников. Капитан зло выругался, понимая, что Дьяволица Игрейна, мягко говоря, надерет ему задницу, за смерть мальчишки. Но увидев, что твориться на палубе, тут же забыл о старухе. Новичок, яростно зашипел, напомнив разъяренного кота, и с невероятной скоростью и мастерством орудуя саблей влетел в строй ахшанцев. Он, как змея, беззвучно разил врагов, вселяя еще больший страх в их сердца. Многочисленные соперники молодого пирата рубили воздух вокруг него, ни разу не попадая в цель, но с нарастающей периодичностью, с криком падали на палубу, силуэт бойца будто расплывался. Палуба ахшанского корабля стала скользкой от алой, липкой жижи. Южане начали поскальзываться на крови товарищей, но юный корсар ступал легко и твердо. Гора трупов вокруг парня росла, а разбойники как загипнотизированные стояли и наблюдали за смертельным танцем их «Заморыша». Лишь когда, напуганные яростным убийцей, южане сами ринулись на пиратов, те, придя в себя, добили немногочисленные остатки команды торгового судна. Когда бой закончился, вопреки обычному ритуалу перетаскивания добычи и связывания пленных, которых на этот раз не осталось, вся команда молча выстроилась в ряд и таращилась на своего нового героя. Он, весь красный от ахшанской крови, стоял на палубе, среди трупов убитых им врагов, изрубленных на части, словно свиные туши в мясной лавке. Лицо он подставил налетевшему вдруг, развивающему его слипшиеся от крови волосы, сильному ветру, в котором, казалось, слышались стоны убитых. На губах застыла жестокая улыбка торжества, а глаза блестели как ониксы. Картина была жуткая, он был похож на дьявола. Пьер содрогнулся, глядя на него: «кого ты мне подсунула, Игрейна? Это – не человек, это – чудовище».