Макс Пембертон - Морские волки

При виде этой группы можно было принять всех со стороны за праздных молодых людей, совершавших приятную морскую прогулку до Флессингена. Да и нигде в другом месте на судне не было видно ни малейшего признака катастрофы, которая потом случилась. До сумерек не произошло ничего важного. Судно прошло мимо маяка Чампан и направилось в открытое море. Наступила ночь, полная случайностей и смертельной опасности.

Когда «Адмирал» находился напротив Ширнеса, Мессенджер поднялся по лестнице, бросив взгляд на Кепля, и подошел к капитану на мостике.

– Ну, – сказал он, – видно ли судно Кеннера?

– Не могу сказать, – пробормотал тот.

– Кеннер никогда не торопится, – с неудовольствием заметил англичанин. – Зажгите фонарь!

Синий свет тотчас же блеснул во мраке, но ему ответили только с северного мыса.

– Он выжидает, – сказал капитан. – Еще нет беды!

Он хотел еще что-то сказать, но остановился, заметив внизу на палубе помощника капитана Майка, стоявшего там и моргавшего от сильного света фонаря. Любопытство придало ему бодрости, и он переводил взгляд от людей, стоящих на мостике, к месту отдаленного сигнала. Бреннан только наполовину протрезвел и не мог еще хорошо соображать. Он пробормотал что, то и скоро снова пошел в свою каюту.

Внимание Мессенджера и капитана снова сосредоточилось на море, где они с минуты на минуту ожидали увидеть яхту Кеннера. На «Адмирале» царила тишина, прерываемая только дежурным у штурвала или звонками в машинном отделении. На небе показалась луна и величественно осветила беловатый Кентский берег и мрачные болота острова Кенвей. На обширном серебристом небосводе не виднелось ни одной тучки. Кругом виднелись огни и неясные очертания различных барок и больших пароходов, а дальше, по направлению к берегам Франции и Бельгии, длинный ряд фонарей, мелькающих, вращающихся и неподвижных, указывал глубокую часть канала, водный путь к громадному городу.

– Он встретит нас в открытом море, – заметил капитан Принцу и велел взять курс прямо в Северное море, вместо того чтобы идти прямо, как требовалось. Эту перемену направления заметили трое матросов и вышли на палубу. Даже механики выглянули из своей двери, как будто предвидя что-то необыкновенное.

Вдруг внизу мостика снова появился Майк Бреннан, на этот раз вооруженный большой железной палкой. Позади его стоял с револьвером Артур Конерз, старший клерк, с видом человека, готового ко всему. Голос помощника, раздававшийся ясно и выразительно, заставил всех обратить внимание на положение «Адмирала».

– Шкипер! – сказал он, вставая ногой на одну ступеньку лестницы и держась за перила. – Я должен вас спросить относительно курса!

При первом звуке этого голоса Робинзон побледнел, но, пересилив свое волнение, резко закричал:

– Майк Бреннан, уже не первый раз вы вмешиваетесь в мои дела! Убирайтесь спать, пока я вас не вытолкал отсюда!

Это оскорбительное замечание взорвало вспыльчивого ирландца, и он, вскочив на лестницу, одним ударом палки сбросил его через кожух в море, куда тот грузно упал, как мешок с камнями. Охваченный жаждой крови, ирландец замахнулся было и на Мессенджера, но, промахнувшись, сам стремглав упал на нижнюю палубу, где в ту же минуту раздался выстрел из револьвера. То выстрелил Конерз, сообразив, что они попали в ловушку. Вслед затем раздались и другие выстрелы. Пули со свистом летали над головами экипажа. Многие лежали около люка, другие бегали по палубе и прятались, где могли. Все это время Кеннер не переставал сильно кричать. Полагая, что Кепль был его сторонником, он бросился к нему и к Мессенджеру на мостик:

– Кепль, ради Бога, стреляй! Здесь убийство, право/ убийство! Мы попали в ловушку, клянусь небом!

Но Кепль не ответил: испуганный, он рыдал на корме. Когда Конерз устал кричать, в него выстрелили из люка, но неудачно. Между тем ошеломленный было сначала своим падением, помощник теперь оправился и бросился со своей полосой на троих из присутствующих; одному он рассек череп, а двое других с воплем попадали в люк. В эту минуту он и Конерз были хозяевами на палубе. Мессенджера, продолжавшего стоять на мостике, они оставили в покое, не соображая, друг он или враг. Но когда Конерзу понадобилось снова зарядить револьвер, Мессенджер быстро соскочил с мостика и неожиданно появился перед ним.

– Слушайте, – сказал он тем особенным, строгим голосом, которым он умел приказывать, – мне кажется, вы довольно сделали для одной ночи. Уберите это!

Конерз повиновался ему, как всегда слабые повинуются сильным, даже в минуту опасности.

– Теперь, – продолжал тот тем же тоном, – идите на корму и не сходите вниз, пока я не позову вас, если вы только не захотите быть убитым!

Конерз, утомленный резней и начиная осознавать происшедшее, послушно спустился вниз. Мессенджер запер за ним дверь каюты и обернулся посмотреть на бледное лицо и дрожащую фигуру Кепля.

– Кепль, я думаю, вы в большом затруднении. Как случилось, что этот дьявол вырвался?

– Он сошел в каюту, когда вы ушли, – пробормотал тот, – и клялся, что застрелит меня, если я пошевелюсь. Потом он, что-то сказал Конерзу и они пошли вместе!

– Я так и думал. Ну, кто-нибудь должен покончить с ним, мешкать нельзя! Я пойду, а вы следуйте за мной!

У Кепля не было особого расположения к этому делу, но он одинаково боялся и остановиться, и идти вперед; он прятался за Мессенджером и шел за ним, как за новым начальником судна. В это время помощник, разбитый и ошеломленный, бросил свою палку и сидел на ящике с балластом. Но при первых тихих звуках шагов он очнулся и вскочил с ужасным криком:

– А, так вы и есть тот негодяй, которого я жду! Дай мне Бог сил! – зарычал он, хватая свое оружие.

Мессенджер легко бы мог покончить с ним выстрелом из револьвера, но побоялся привлечь этим внимание других судов. В это время ирландец сильно ударил его своей полосой по голове. Но удар был слишком большой силы, гладкое железо выскользнуло из его рук, пронеслось над плечом Мессенджера, опустившегося на одно колено, и, не задев его, ударило Сиднея Кепля по лицу так, что кости его черепа затрещали и он мертвым упал на палубу.

На мгновение этот трагический эпизод заставил всех замолчать; помощник дрожал, как от страшного холода, экипаж отстранился от него, как от сумасшедшего. Мессенджер один сохранил присутствие духа и, прежде чем обезоруженный ирландец пришел в себя, ударом кулака свалил его, затем приказал связать, а сам поднялся опять на мостик.

Теперь судно находилось среди многих других «удов, направлявшихся к Шельде и в, Голландию, а Мессенджер еще не был готов к передаче слитков золота на яхту, так как не обладал ловкостью покойного Кесса Робинзона.