Джеймс Фенимор Купер - Два адмирала

– Я понимаю тебя, – возразил умирающий, – ты хочешь напомнить мне о своей безбрачности.

– Да, Томас; а человек безбрачный не должен иметь детей. Скажи мне, случалось ли тебе когда-нибудь встречать в своей обширной практике, чтобы какое-нибудь имение оставалось, подобно нашему, без всякого наследника?

– Подобное обстоятельство, брат, очень редко: наследников всегда больше, чем самих наследств.

– Пока ты был здоров, добрый брат мой, все было так хорошо и спокойно! – говорил сэр Вичерли, расхаживая по комнате. – Ты был моим наследником по праву рождения…

– По праву майората, – заметил судья.

– Положим, положим, но во всяком случае, наследником. Мне говорили, будто ты был женат на Марте, в таком случае Том, старший сын твой, мог бы сделаться моим наследником без всяких завещаний…

– Он filius nullius и ничего больше, – отвечал судья, будучи слишком благородным человеком, чтобы сделать подобный обман.

– Как так, братец? Том всегда говорил мне, что он законный твой сын.

– Тут ничего нет удивительного, потому что подобное мнение твое о нем было бы ему чрезвычайно приятно. Том и его братья, все они filli nullorum, да простит меня Господь за все зло, которое я им сделал!

– Странно, что ни брат наш Чарльз, ни брат Грегори не подумали о женитьбе прежде, чем принесли свою жизнь в жертву королю и отечеству, – заметил сэр Вичерли с упреком, как будто его безденежные братья были виноваты перед ним, что не оставили ему наследника, и, забывая, что он сам, как и они, не исполнил этой важной обязанности. – Мне кажется, я первый баронет Вичекомба, которому приходится делать завещание?

– Кажется, так; по крайней мере, ни я, ни мои братья ничего не получили этим путем.

– Но сделать завещание я считаю слишком трудным делом. А между тем в Англии найдется порядочное число Вичекомбов; неужели ни один из них не принадлежит к нашей фамилии? Говорят, что родственник в сотом колене может быть таким же наследником, как и старший сын.

– По неимению ближайшего наследника, разумеется, может. Но у нас нет и в сотом колене кровного родственника.

– А Вичекомбы Соррейские, брат Томас?

– Они происходят от побочного сына второго баронета и вовсе не принадлежат к нашей родословной.

– Но по крайней мере Вичекомбы Гертфорширские, как я всегда слышал, происходят от нашей фамилии, и все они законнорожденные.

– Это совершенно справедливо. Но они сделались побочной линией нашей фамилии в тысяча четыреста восемьдесят седьмом году, задолго до возведения одного из наших предков в звание баронета, следовательно, также не имеют никакого права на наш майорат.

– Но мы происходим от общего предка, и родовое имение наше гораздо старше тысяча четыреста восемьдесят седьмого года.

– Все это так, братец, но полукровные братья и их потомки никогда не могут наследовать один другому; так повелевают наши законы.

– Признаюсь тебе, я никогда не понимал хорошенько всех тонкостей законов, – сказал сэр Вичерли со вздохом, – но я верю в их справедливость. Между тем по Англии так много рассеяно Вичекомбов, что, вероятно, хоть один из них мог бы сделаться моим наследником.

– Это правда, что их много, но ни один из них не имеет законных прав на наше наследство.

– Я часто думаю, брат Томас, об одном прекрасном молодом моряке, которого очень часто встречаю около сигнального домика с тех пор, как он остался у нас на берегу для излечения своей раны. Вот поистине храбрый молодец! Первый лорд Англии прислал ему патент на звание лейтенанта в награду за его отвагу, которую он проявил при взятии французского судна. Я надеюсь, что он сделал бы честь нашему имени, и нисколько не сомневаюсь, что он так или иначе, а все же принадлежит к нашей фамилии.

– Разве он говорил тебе об этом что-нибудь? – быстро спросил судья, который вообще был довольно подозрителен и из слов баронета заключил, что, вероятно, этот молодой человек предпринял уже какие-нибудь попытки, чтобы обмануть его легковерного брата. – Ты мне как-то говорил, – продолжал он, – что он уроженец американских колоний?

– Да, говорил; он из Виргинии.

– Может быть, какой-нибудь ссыльный или, что еще вероятнее, какой-нибудь слуга, которому более понравилось имя своего господина, чем свое собственное. Подобные случаи, как я слышал, очень обыкновенны по ту сторону океана.

– Если бы только он не был американцем, я бы вполне желал, чтоб он был моим наследником, – отвечал печально сэр Вичерли, – но сделать американца владельцем Вичекомба еще хуже, чем дать этому имению отойти назад к государю. Земли наши до сей минуты имели всегда английских владельцев. Да нельзя ли из твоего Тома сделать такого filius, который бы имел право наследовать?

– По нашим законам нельзя. По римскому праву и по шотландским законам это еще вещь возможная; но по нашим законам, где все основано на здравом рассудке, об этом нечего и думать.

– Жаль! По крайней мере, я желал бы, чтоб ты хоть раз увидал молодого виргинца, о котором я тебе говорил. При всех своих прекрасных качествах он носит оба мои имени, Вичерли Вичекомб!

– Уж не твой ли он filius, Вичерли?.. Не так ли, брат?

– Господь с тобой, брат Томас! Неужели же ты думаешь, что у меня менее откровенности, чем у тебя, и что я мог бы отречься от своей плоти и своей крови? Я никогда не видал этого молодца, даже не слышал о нем прежде, пока он с полгода тому назад не поселился в Вичекомбе для излечения своей раны. Узнав, что его имя Вичерли Вичекомб, я не мог отказать своему желанию его увидеть. Бедняга лежал две недели при смерти, и все немногие сведения насчет его фамилии я узнал от него в те минуты, когда все мы мало надеялись на его выздоровление. Я думаю, это обстоятельство достаточно может убедить каждого в истине его слов.

– В известном случае, разумеется, этого было бы достаточно, а именно: если б он действительно умер. Оставшись же в живых, он должен под присягой подтвердить свои слова. В чем же состоял рассказ его?

– В весьма немногих словах. Он сказал мне, что его отец был Вичерли Вичекомб, дед – владелец плантации в Виргинии. Вот, по-видимому, все, что он знал о своей родословной.

– И вероятно, все, что только мог знать о ней. Мой Том не единственный filius nullius между нами, и дед твоего виргинца если и не украл этой фамилии, то уж, вероятно, приобрел ее какими-нибудь подобными путями.

– Да, наша линия очень скоро прекратится! – отвечал, вздыхая, баронет. – Единственное мое теперь желание состоит в том, чтоб ты не заблуждался относительно Тома и чтоб он не был тем filius, которым ты его называешь.

Томас Вичекомб по своим нравственным правилам был человеком строжайшей честности во всем, что только касалось до meum и tuum. Он был особенно строгих понятий в отношении прав наследования родовых имений. Сначала свет очень мало интересовался семейными делами простого адвоката; и так как сыновья его родились до возведения его в достоинство судьи, то всякий считал его вдовцом и родным отцом трех малюток, весьма много обещавших. Из сотни его знакомых едва ли один знал истину, следовательно, ничего не было для Томаса легче, как обмануть своего брата, и тем или другим ложным свидетельством заставить его сделать сына наследником Вичекомба по праву законов. Но Томас, как мы уже сказали, был весьма далек от подобной несправедливости. По его мнению, владение Вичекомб должно было точно так же и на таких же основаниях переходить в наследство, как и всякое постороннее имение. В его глазах законность была выше всего, хотя он нисколько не задумался, прежде чем произвести на свет от своей возлюбленной Марты семерых детей, из коих осталось в живых только трое. Подумав еще немного и приняв порядочное количество лекарства, чтобы подкрепить свои силы, он обратился к баронету со следующими словами: