Константин Бадигин - Чужие паруса

— Бум, бум, — показал негритенок на пушку, — так… в трюм. — И он плавно опустил ладони вниз.

Подойдя к срезу юта. Цезарь ухватился за круглую тяжелую крышку, как раз подходящую по размеру к палубному вырезу.

Теперь Городков понял. Пушку надо опустить в трюм и закрыть дыру крышкой, на которую показывал негритенок.

— Молодец, — сказал Семен, одобрительно погладив негритенка по голове.

«Прячут пушку, разбойники. И стрелять удобнее, — подумал Семен, — пали во все стороны».

Постукивая деревяшкой, он еще раз обошел орудие, повернул его, встал на лафет, попытался опустить пушку в трюм. Но лафет не поддавался.

— Я знай, — обрадовано сказал Цезарь, — надо там. — И он показал черной рукой на закрытый брезентом трюм.

«Опустить, что ли, пушку, — подумал Семен, — иначе затопит трюм; открою, пусть малый покажет». Городков приоткрыл брезент и вытащил одну доску. Трюм был загружен почти доверху. Здесь были бочки с золой и ворванью, закупленные капитаном Брауном в Архангельске.

Проворный, как кузнечик, негритенок мигом исчез в трюме. Он стал пробираться узким проходом, оставленным между бортом и рядом бочек. Проход был укреплен бревнами и досками. Негритенок нашел ручку подъемного механизма, и пушка медленно пошла вниз.

Почти у самого люка Цезарь услышал легкий шум, доносившийся откуда-то из-за бочек. Вытаращив глаза, он застыл от удивления: тяжелая бочка двигалась прямо на него. Негритенок верил и не верил своим глазам. Вот бочка пошла в сторону. В открывшемся узком проходе на четвереньках стоял одноглазый боцман и в упор смотрел на Цезаря. Холодный, жестокий взгляд пирата словно пригвоздил негритенка на месте, отнял у него язык.

— А, это ты, мой мальчик! — медовым голосом сказал Одноглазый. — Вот приятная встреча… Подойди сюда, сынок, помоги мне. — Кривая усмешка тронула его губы. — Да ты не бойся, — добавил он, видя, что негритенок дрожит от страха.

Боцман находился в затруднительном положении. Ему было явно не по себе.

«Если я двинусь, — думал он, — проклятый негр закричит, тогда все пропало… Что делать?» От напряжения изо рта боцмана струйкой потянулась слюна.

— Ты не собираешься помочь мне, сынок, — тянул он время, — нехорошо, бог накажет тебя на том свете. Может быть, тебе трудно сдвинуться? — Боцман не спускал глаз с негритенка. — Тогда я помогу тебе, помогу… — Изловчившись, он скакнул к негритенку.

С отчаянным криком Цезарь бросился бежать. Поздно. Боцман успел схватить его за ногу. Выхватив нож, он собирался прикончить негритенка. В этот момент на пирата обрушилось грузное тело Семена; раздался выстрел, и боцман, захрипев, закончил свои счеты с жизнью.

Негритенок снова истошно завопил. В проходе между бочек показалась взлохмаченная голова долговязого Майкла. Не потеряв и секунды, он волчьим скоком бросился на морехода. Несдобровать бы Семену, если бы не Цезарь: взвизгнув, негритенок вонзил острые зубы в руку пирата, и нож только слегка задел помора. Обернувшись, Семен схватил страшными ручищами Майкла за горло. Хрустнули позвонки, хриплый крик вырвался из его горла. Мелькнуло блестящее от пота лицо, расширенные от ужаса глаза Третьего вступившего в драку Семен уложил выстрелом из второго пистолета. Четвертый, осторожный португалец Фред, увидев разъяренного морехода, стал пятиться назад. В неукротимой ярости бросился на него Семен. Чувствуя свой конец, португалец закрыл руками глаза, обессилев от страха. Схватив его за волосы, Семен в исступлении стал колотить его головой о дубовые бочки…

В трюм спрыгнул Хнмков: услыхав выстрелы, он привязал штурвал и поспешил на помощь.

— Семен, довольно, — пытался остановить он друга. Но Семен словно сошел с ума.

— Федюшка, — хрипел он, страшно вращая глазами, — други, за вас!

С трудом оттащил Химков хрипевшего, задыхавшегося товарища от неподвижного тела португальца.

Пираты больше не показывались. Оставшиеся в живых поспешно укрылись в кубрике и завалили вход тяжелыми бочками и сундуками. Куда девалась их былая удаль! Встретив достойного противника, они оказались жалкими трусами.

Измученный борьбой Семен долго обнимал счастливого негритенка, доказавшего свою верность мореходам. С того дня Цезарь сделался полноправным членом маленькой команды брига. Когда Семен пришел в себя и поднялся к рулю сменить товарища, Химков не узнал его: угрюмое лицо Семена дышало неподдельной радостью.

— Пятерых… отомстил! — возбужденно сказал он. — А ежели они опять в трюм полезут, а мы не заметим? Прикончить бы их всех, Ваня?

— Не полезут, Дружок караулит в трюме… да и атамана у них теперь нет, — успокоил друга Химков. — Людей убивать негоже, не каты [18] Палачи. мы…

С приближением к Святому Носу ветер стал ослабевать. Море закрылось густым туманом. Мачты, паруса, такелаж — все покрылось тяжелыми каплями влаги. Берег должен быть близко, и Химков чувствовал это. Привязав снова рулевое колесо и прихватив негритенка, мореходы убрали лишние паруса. Шторм не прошел даром для брига. Химков увидел большую трещину, расколовшую грот-мачту.

— Ежели б чуть крепче ветер, — сказал он Семену, — пришлось бы нам у морского бога гостить.

Работать теперь было не в пример легче. К полдню туман стал редеть, видимость постепенно улучшалась, и скоро горизонт стал чистым и далеким.

Как-то сразу открылись плавные склоны гор Мурманского берега. Черные холодные скалы, запорошенные молодым снежком, быстро поднимались из воды; казалось, будто они несутся навстречу паруснику. Вот и Святой Нос — как знаком всем поморам этот суровый мыс! Сколько столетий встречает и провожает он мореходов в далекие плавания!

Из Горла Белого моря несло шугу, блинчатый лед. Химков направил парусник в узкую полосу чистой воды под Терским берегом.

— Благодать, тихо, словно по реке идем! — радостно обмолвился Семен.

— Верно, Сеня, тихо. А ежели б опоздали на неделю — в город не попасть. Все море в торосье одел бы мороз.

Под берегом зыбь почти не чувствовалась. Ветер стал еще слабее. Незаметно подбирался под одежду друзей холодок. Закуржавели паруса и снасти. Брызги мерзли на палубе, бриг обрастал ледяной шубой.

Химков задумчиво смотрел на восток. Проходили памятные места. Вспомнился Кровавый торос… Вспомнил отца, Наталью, верного друга Степана. Как сложится дальше судьба, что его прокормить детей?

На мостике появился негритенок. Глянув на него, мореходы не могли удержаться от смеха.

— Озяб мальчонка, — хохотал Семен, — ох, уморил!

— Чучело огородное, — вторил Химков. Обрядившись в длиннополый, до пят, капитанский кафтан, напялив на голову треугольную шляпу, Цезарь гордо вышагивал по мостику.