Константин Бадигин - Секрет государственной важности

— И вас в отставку, по чистой?

— В отставку. Кровью похотел позор смыть.

— Жалеешь, Афанасии Иванович, церковь-то?

— Обману много, — сказал фельдфебель и спохватился: — Ты, любопытный!.. Попадья моя от сраму померла, сын кипяток на себя опрокинул, тоже бог взял… И пошло, пошло. Когда везет, так везет, а уж как запоперечит, так хоть ты убейся… Семечкин, ты винтовки проверил? — Тропарев кивнул на две утыканные оружием беленькие, свежеоструганные пирамиды, укрепленные по бортам. Разговор круто съехал на другое. — Господин поручик говорил, завтра у берега будем, так ты того…

Из всех окраин Владивостока Первая речка, пожалуй, не самая глухая. Однако и здесь, кроме собачьего лая да паровозных гудков, сегодня ничего не услышишь. Низенькие, побеленные известью домики почти невидимы в тумане.

Василий Петрович Руденко долго плутал на немощеных пустых улицах. Туман был и на руку ему, и мешал. Он подходил то к одному, то к другому дому и старался прочитать фамилию хозяина на дощечке у ворот. Вот он увидел вывеску: ядовито-желтый самовар, из-под его крышки белыми кудрями клубится пар. Внизу одно слово — «Ремонт». Маленькие домики можно было различить, только наткнувшись на них. Путник стучал в калитку, пытаясь кого-либо вызвать, но в ответ раздавался лишь заливистый собачий лай.

Невольно вспомнил Василий Петрович последние суматошные дни. После спокойного сидения на Русском острове ему досталось крепко. Сначала все пошло хорошо. С помощью Кондрашева он поступил в артель грузчиков, и удалось выполнить почти все задание. Но его все же выследили. А как взглянул полковник из контрразведки, словно выстрелил! Откуда он взялся на причале именно в тот день?.. Руденко долго не мог уйти от преследования — очень цепким оказался шпик. На Семеновском базаре оторваться не удалось. Только на Первой речке, на запасных путях, он обманул сыщика, буквально завертев его среди сотен железнодорожных вагонов. Совершенно случайно Руденко очутился у вагона, где жили хорошие знакомые; на счастье, они оказались дома и помогли ему спрятаться. Они же связали его с Кондрашевым и другими товарищами; он увиделся с ними, узнал обо всех событиях… На «Синем тюлене» почти полный провал. Что скажет товарищ Андрей? Неприятное чувство не покидало Руденко, как в детстве, после двойки по арифметике. Кроме того, чутье подсказывало, что сыщики не оставили его в покое. Если бы не туман, он вряд ли решился на свидание с товарищем Андреем.

Холодная стена тумана скрывает подпольщика, но и преследователь может быть совсем рядом… Наконец Руденко повезло. Китаец в синей короткой курточке нес на коромысле воду в банках из-под бобового масла.

— Послушай, — окликнул его Руденко, измученный затянувшимся поиском, — вдова Севастьянова где живет, знаешь?

Китаец знал, где живет вдова Севастьянова. Надо было пройти две улицы и свернуть на третью. Напротив водоразборной колонки дом с тремя окнами.

Шел, сворачивал и наконец пришел, куда было нужно. На расшатанном деревянном крыльце долго очищал сапоги от густо налипшей глины.

Представитель партийного центра ждал сегодня Василия Петровича на новом месте.

Надо сказать, товарищ Андрей немного нервничал. Прежде всего беспокоило оружие — новая партия, приготовленная к отправке в партизанский штаб. Хранить его в городе было опасно. По всем данным, японцы должны скоро уйти восвояси. Зато белые генералы не сразу собираются покинуть Приморье, воевать еще хотят. Им надо вырвать зубы как можно скорее, партизаны должны нанести последний удар полной мощью. В сопках и лесах скопились немалые силы… На каком пароходе моряки собираются переправлять оружие? На этот вопрос сегодня должен ответить Руденко. И людей надо кормить. Он вспомнил про тысячу мешков муки. Партийный центр поручил ему это срочное и сложное дело. Любым способом нужно достать тысячу мешков муки. Любым способом, но без копейки денег. У товарища Андрея роились на этот счет самые затейливые планы; он достанет муку… А как на «Синем тюлене»? «Интересно, что придумают товарищи моряки, — усмехнулся он. — Каким манером они свернут шею карателям?» Сам живой и предприимчивый, он всегда радовался неожиданно удачному ходу своих подопечных. В шахматной игре он любил коня. «Не просто туда-сюда ходит конь, как все прочие, а с заворотом, с хитрецой».

Потом вспомнилось Народное собрание. Правители Приморья решили разогнать непослушных. Даже такая маленькая, совсем мизерная демократия оказалась им не по нутру. Конечно, это так назвали — «Народное собрание», оно совсем не представляет народ. Там были люди, в подавляющем большинстве своем настроенные против Советской власти. Из семидесяти пяти депутатов сорок три составляли блок несоциалистов, десять депутатов от демократического союза с примыкающими, семь человек — трудовая партия и пятнадцать — эсеры с окружением. Ждать от такого сборища чего-нибудь хорошего не приходилось, товарищ Андрей знал это. Однако в происходившей схватке он сочувствовал в душе депутатам собрания, волей-неволей они все же затрудняли действия главного врага.

Но вот он повернулся и увидел за спиной гитару, красовавшуюся на стене. Гитара была дорогая, выложенная по краям перламутром. Взгляд его оживился, повеселел. Он не прочь был побренчать на семиструнной в свободную минуту. Любил народные песни, особенно про Волгу и Стеньку Разина. «Это русская песня, самая русская, — говаривал он. — Как услышу ее, мурашки по телу пробегают. Слушаю и чувствую, как силы во мне прибавляются. И жаль чего-то, и гордость в груди. Много стоит хорошая песня для русского человека».

Товарищ Андрей не выдержал, снял гитару, тронул струны. Расстроена, наверно, давно на ней не играли. Он принялся было накручивать колки, позванивая струнами, но тут вскоре пришел Руденко.

— С хорошими вестями? — спросил товарищ Андрей.

— Не очень хороши мои вести, — не сразу и с трудом выговорил моряк. — На «Синем тюлене» всех наших — помните, перебирали прошлый раз? — взяла контрразведка. Троих выпустили, а семеро еще на Полтавской.

— Да-а… — Товарищ Андрей поправил пробор в седеющих волосах. — А тех, что выпустили, с судна долой?

— Конечно.

— Туманов под арестом?

— Под арестом.

— А Тимчук?

— Его прежде всех сцапали. Теперь другой радиотелеграфист на «Тюлене», скорее всего, курасовский глаз. Солдат сразу на борт пригнали. У трапа днем и ночью часовой. Такова была обстановка. Да, забыл: японский офицер и американский поп из ихнего клуба на Широком молу тоже погрузились. «Синий тюлень» снялся ночью без всяких объявлений.

Помолчав, Руденко сказал: