Константин Бадигин - Секрет государственной важности

После чая капитан, желая загладить свою недавнюю грубость, милостиво разрешил Феде познакомиться со штурманской рубкой.

— На стоянке прошу всегда-с, — сказал он в ответ на Федины благодарности. — Как будущему коллеге даже обязан-с.

Когда Великанов вошел в штурманскую, там никого не было. Вахтенный помощник на палубе следил за погрузкой. Полированные, красного дерева стены поблескивали так же, как в капитанской каюте. Два больших иллюминатора украшены зелеными занавесками. Барограф, в ящике тоже из красного дерева, намертво привинчен в углу штурманского стола. Сейчас здесь тихо. Четко, с металлическим звоном отбивал полусекунды хронометр, невидимый в своей бархатной пещерке. На передней стенке в аккуратных рамочках висят таблицы остаточной девиации, высот глаза наблюдателя при разных осадках парохода и еще какие-то таблицы.

Федя с любопытством рассматривал мореходные карты. На «Синем тюлене» их было множество, они во всех ящиках просторного штурманского стола. Тут английские, японские и даже французские карты. Они накапливались и хранились со времен первых плаваний судна.

Если бы «Синему тюленю» пришла необходимость идти немедленно в Лондон, Петербург или вокруг света, карт бы хватило. С глубоким волнением разглядывал юноша русские карты Дальнего Востока. Многие берега были впервые в прошлом веке положены на бумагу знаменитыми мореплавателями. В примечаниях гидрографии он находил знакомые имена.

Какая-то неизъяснимая прелесть была для Великанова в том, что он находится один в штурманской рубке, вынимает одну за одной карты с курсами, которыми ходил когда-то «Синий тюлень». Вот карта Южно-Китайского моря. На бумаге еле заметны карандашные линии: путь из Сайгона во Владивосток. Сбоку торопливо набросана схема тайфуна, стрелки указывают его направление… Другая карта, Балтийского моря: пароход вышел из Кенигсберга и повернул на восток. Поперек курса жирная черта, написано: «Туман». А чуть дальше заметка: «Разбудить капитана».

Федя представил себя капитаном и стал выбирать карты, будто готовясь в поход. Он взял карту Охотского побережья. Вот старинный городок Охотск — колыбель русского мореплавания на Дальнем Востоке. Справа и слева от Охотска пустынные берега, где встретить человека — большая удача. Бескрайние берега Охотского моря!.. Какие интересные могут здесь быть приключения! Сколько еще нового, неизвестного предстоит в жизни. Море неотразимо влекло юношу своим очарованием…

«Я забыл самое главное», — спохватился Великанов. Он быстро рассовал карты по ящикам и спустился в машинное отделение. Он здесь частый гость: каждый день старался выполнить что-нибудь из практического задания по машине. Никто и подумать не мог, что у него тут есть еще какие-то строго тайные дела.

В машинном отделении чисто и светло. Несколько сильных электрических ламп освещают трапы и решетки. Борта и поперечные стенки недавно покрыты белой эмалью. Железные плиты под ногами протерты маслом. Поручни высветлены как серебряные.

Огромная стальная машина отдыхала. И на ней все начищено, блестит каждый клапан, каждая гайка. Даже самый взыскательный человек вряд ли нашел бы здесь беспорядок. В глубине машинного отделения тяжко трудится, тягуче всхлипывая, водяной насос. Торопливо и легко выстукивают поршни динамо.

«Здесь и железо не ржавеет», — подумал Федя, поскользнувшись с непривычки на плитах.

У конторки под эмалированным диском телеграфа он увидел склонившегося человека в аккуратном полотняном кителе. Когда-то китель был синего цвета, а теперь, после многих и многих стирок, казался серым.

Это старший машинист Безбородое. Он-то Феде и нужен.

— Петр Еремеевич! — подошел к нему юноша. — Сегодня мне главную машину надо прорабатывать. Описать все системы трубопроводов. Тут вот по заданию…

Феде показалось, что Безбородое, прежде чем обернуться, что-то спрятал между страниц машинного журнала — большой замасленной книги, лежавшей на конторке.

— Машина, трубопроводы?.. — Машинист как-то смущенно приподнял очки в металлической оправе. — А-а, практикант!.. — Морщины дружелюбно расползлись по всему лицу.

— Мне бы, Петр Еремеевич, начертить схему судовых трубопроводов. Пожарную, водяную, отопительную. — Великанов подал отпечатанное на машинке задание мореходного училища.

«Что он спрятал в журнал?» — старался догадаться юноша.

Безбородое посадил очки на место и внимательно прочитал задание.

— Что ж, дело ясное, покажем. — Он опять улыбнулся. — Я все спросить тебя забываю, как маменька, здорова ли?

— Здорова, — сказал Федя.

— У Николая Анисимовича не раз приходилось встречать, — продолжал Безбородов.

Машинист уже собрался пойти с Федей и закрыл машинный журнал, но в это время свистнула переговорная труба.

— Лебедка номер два не работает. Опять испортили, палубные черти, — беззлобно сказал Безбородов, выслушав чей-то голос. — Придется идти, Федор. Передам тебя Никитину… Виктор! — крикнул он.

Никитин, молодой машинист, усердно протиравший поручни трапа, повернул голову. На вид он казался чуть старше Великанова. У него темные внимательные глаза, тонкийнос, густые брови. Федя чувствовал к нему симпатию, сам хотел познакомиться с ним поближе, но все как-то не получалось.

— Виктор, покажи практиканту трубопроводы, — у него задание. — Безбородов прихватил инструменты и заспешил на палубу.

Никитин взглянул несколько свысока на Федю, на его бумаги и сказал:

— Пойдем, приятель.

Он слегка важничал. Не всякому удается в двадцать лет стать машинистом второго класса на морском пароходе.

— Это пожарные трубы, — показал он небрежным жестом. — Насос качает воду из-за борта и подает по всей магистрали… А это паропроводы, они идут на палубу к лебедкам, на отопление.

Федя поглядывал на своего молодого учителя и прилежно записывал.

— Отработанный пар из отопительных батарей, — продолжал Никитин, сделав несколько шагов, — выведен на главный конденсатор. Перед конденсатором на трубопроводе отработанного пара установлен клапан…

Услышав про конденсатор. Великанов весь превратился во внимание.

— …Когда отопление работает, клапан приоткрыт и отработанный пар поступает в конденсатор. Сейчас клапан закрыт. — Никитин покрутил маховичок. — А так — открыт.

— А он разбирается… этот клапан?

— Мы, машинисты, на пароходе все можем разобрать, — опять порисовался Никитин, — а уж этот клапан — проще простого. Вот четыре гайки, отдал их и снимай крышку.

— Понимаю, понимаю, — бормотал Федя и снова что-то записал. — Посмотри-ка, правильно я схему зарисовал? — сказал он через минуту. — Водопровод идет отсюда в буфет, потом в каюту капитана.