Артур Херцог - Смерть среди айсбергов

Иногда самка не могла больше плыть и начинала тонуть. Тогда огромный кит нырял и толкал свою подругу к берегу, издавая резкие звуки и видимо пытаясь подогнать ее.

По сторонам от них, образуя стрелу, плыли две группы китов. Необычный кортеж неумолимо продвигался вперед. Вдалеке волны разбивались о каменный мыс.

Потом в воздухе прозвучала нота, будто заиграл охотничий горн. Две группы китов ушли под воду, большой кит продолжал плыть к берегу, толкая перед собой подругу. Когда два кита приблизились к берегу, самец издал последний крик – стон, вой, плач о потере, рев ненависти и гнева, – он звучал все громче и громче, пока не заполнил все пространство между водой и небом. Потом огромный самец исчез, а самка осталась лежать на волнах прилива.

Впоследствии Кэмпбел не мог ясно вспомнить ту ночь, последовавший за ней день, а потом вечер. Он вел шхуну обратно в Саут-Харбор. «Бампо» дала течь, накренилась и еле ползла вперед. Хоть в одном им повезло – море было спокойным. Плохая погода покончила бы с ними раз и навсегда. Сатро работал внизу с ручной помпой, но одна помпа не справлялась с поступающей в трюм водой. Через переборку Кэмпбел слышал стоны Энни.

А еще он слышал, как беседовал с ним в своей отрывистой манере Гус Новак.

– Ты не можешь вернуть меня, кэп. Я ушел полных пять саженей в глубину, как и твой отец. Смешно, мы оба закончили на дне морском. Вот где я, а не в брюхе кита. Я не вернусь.

– Это кит забрал тебя, Гус? – еще и еще спрашивал Джек.

Гус не ответил на этот вопрос, он лишь сказал:

– Не думай о ките. Просто доведи старую посудину до берега.

– О, Гус! – Кэмпбел смотрел на приборную панель, светящуюся зелеными огнями в темноте рулевой рубки. – Мне одиноко. Поговори со мной, старина. Нет, я поговорю с тобой. И почему я не дал тебе понять, как ты мне дорог, пока ты был жив? Говорили о моем отце! Наверное, я характером весь в старика. Научило это меня чему-нибудь или нет? Мы похожи на своих отцов больше, чем нам хотелось бы. Мы виним их во всем, в чем виноваты сами, и даже не замечаем этого.

– Не мучай себя. Ты не виноват, – посоветовал Новак.

ГОСПОДИ, У МЕНЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ, подумал Джек. Я действительно слышу его.

– Не могу не чувствовать себя виноватым, – мысленно отвечал он Гусу. – Это я хотел поймать кита. Ты бы никогда на это не пошел. Ты знал, ты предчувствовал. Я помню твое лицо. Если бы ты не волновался за Энни и меня, ты бы никогда не принял участия в этой сумасшедшей затее. Для начала, почему я согласился на это? Потому что я не хотел вести растительное существование. Я должен был знать. У меня было это дикое чувство, что я должен сделать это... я мудак и всегда был...

– Перестань. Выпей. Так поступил бы мой дядя.

Но такая возможность представилась гораздо позже. На рассвете он завел шхуну в гавань, разбудив Робишо, который спал на стоянке. Робишо воспользовался телефоном, но для большего эффекта он дал аварийный гудок.

В городе была только одна маленькая больница на мили вокруг. Оттуда прислали старую машину «скорой помощи», которая выглядела так, будто когда-то ее использовали в качестве катафалка. Энни загрузили в машину, рядом с ней сел Пол. От стоянки до больницы можно было дойти пешком, и Кэмпбел оставался у шхуны некоторое время, чтобы убедиться, что о ней позаботятся должным образом. Собрались встревоженные аварийным гудком местные жители, семьи рыбаков, – они так и так уже были на ногах. На их лицах отражалось сочувствие молоденькой девушке. Пока не прибыл мэр Смит с констеблем Свейном на буксире, никто не интересовался, где Гус.

– Господи, – сказал Смит. – Что случилось?

– Сказать вам, что мы налетели на риф? Это то, что я сказал Робишо.

– А вы налетели на риф?

– Не знаю. Я так не думаю, – устало сказал Джек. – На карте нет ни одного.

Смит нахмурился, его глаза сощурились под толстыми стеклами очков:

– Может, остов затонувшего судна, о котором мы не знаем? Правда, после стольких лет... если только недавнее кораблекрушение...

– Не думаю, что это затонувший корабль. Глубина приличная.

Смит ждал. Кэмпбел молчал, и он наконец спросил:

– Хорошо, что это было?

– На нас напал кит, – осторожно сказал Джек.

– Что? Большой кит, о котором вы всем рассказывали?

– Да, я видел его. Во всяком случае, я так думаю. Если только я не свихнулся.

Смит глубоко вздохнул:

– Ты слышал? – спросил он Свейна.

– Понятное дело, слышал.

Смит снова повернулся к Кэмпбелу.

– Где старик? – резко спросил он.

– Ушел.

– Ушел? Уехал из города? Робишо не видел его на борту, когда вы пришли.

– Он не уехал. Он умер.

– Умер? Бог ты мой, как это произошло?

Кэмпбел опустил голову.

– Я... я не уверен. Была такая суматоха... – Он оглядел бухту, солнце уже коснулось каменистых утесов. – Может, у него был инфаркт или удар, и он упал за борт. Или...

– Или?

– Или его забрал кит.

– Кит?

– Может быть.

– Кит? – повторил Смит.

– Я думаю, это был кит. Я не уверен. Это произошло так быстро.

– Я не верю.

– Ну...

– Где вы были, когда он упал за борт?

– В рулевой будке. Гус был на корме.

– Свидетели?

– Только я.

– Дьявол. Новак был владельцем шхуны?

– Шхуна принадлежит мне и моей сестре. Легко доказать.

– У Гуса была страховка на ваше имя?

– Об этом я не знаю. Легко проверить.

– Вы действительно считаете, что его убил кит?

– Наверное. Не знаю. Было плохо видно. Просто... иначе я не могу это объяснить.

– Я могу. Запротоколируем как сердечный приступ. Нет трупа. Нет вскрытия. Понятно, Эл? Кэмпбел, я предупреждаю, если на тебя есть данные в полиции ...

– Их нет.

Мэр и констебль пошли в толпу. Голос Смита прозвучал дружелюбно:

– Вам надо где-нибудь остановиться. У меня есть идея... Обещаете, что не уедете из города?

– Конечно. Я бы не смог, даже если бы хотел. Моя сестра...

– Хорошо. Я свяжусь с полицией Майами и проверю, нет ли на вас дела.

Смит подыскал им дом, его владелица миссис Хендри удовлетворилась номинальной рентой и даже оставила старый красный грузовик. Она лишь попросила Кэмпбела кормить ее коричневую собачонку, которая, кажется, сразу прониклась к Джеку доверием.

В полдень тихая органная музыка заполнила небольшую англиканскую церковь. У алтаря сидели только двое оплакивающих: Пол Сатро в чистом, но помятом пиджаке из льняной полосатой ткани и Джек Кэмпбел с капитанской фуражкой в руках.

Бедняга Гус, вздохнул про себя Джек. Образ Новака уже стал расплываться в его памяти. Джек цеплялся за то, что на самом деле было лишь карикатурой на моряка – седые волосы, впалые щеки и трубка, – но Гус – это не только внешность. С его мягкими манерами, нескончаемыми знаниями по любым вопросам Новак был для Джека опорой в жизни.