Дончо Папазов - С «Джу» через Тихий океан

Сейчас в пяти кабельтовых от нас внушительный вид и грозный рев прибоя как бы в сотый раз напоминают нам, сколь беспомощны мы сейчас.

Медленно, но верно идем на рифы. Внешне все спокойно. Солнце все так же немилосердно палит, волн нет. Стоит тихая, ясная погода. А нам остается всего четыре кабельтовых…

– Надеть спасательные жилеты!

Жилеты теперь – единственная надежда. С их помощью непременно переберемся через риф. Другое дело – в каком состоянии.

Перешли на корму. Мы ничуть не потрясены. Мне даже кажется, что события развиваются обычно, буднично. Проще, чем все, что читал об этом. До сих пор я думал, что перед смертью человек держится торжественно и гордо и что в такой момент он произносит умные и глубокие мысли. А у нас даже настроение не приподнятое.

Белая стена прибоя встала всего в двух кабельтовых. Всем существом своим ощущаю ее кипение. Как ни странно, но желудок особенно остро воспринимает глухой рокот разбивающихся волн.

Какие же мы беззащитные!

Где-то далеко в Софии находится наша Улыбушка, Дочурка Яна.

Осталось полтора кабельтовых.

– Джу, пора! Мы должны переплыть прибой! Не такой уж он и страшный. Самое большее получим одну-две царапины.

Знаю, что смешно даже думать так, но я верю, всей душой верю, что мы не погибнем.

Неожиданно почувствовал: в воздухе что-то происходит, наступает какая-то перемена. Странно, но первыми на это отреагировали мои «косички». Волосы у меня жидкие и очень мягкие. Несколько минут назад я снял тропический шлем, чтобы он не мешал, когда окажусь в прибое. Кинул взгляд на ленточки вант и увидал – они тоже чуть-чуть колышутся.

– Ветер!

– Ставь грот!

– Мы спасены, Джу!

И ветер действительно подул. Но… встречный. Прямо в лоб. С таким ветром можем пуститься в обратный путь к Бора-Бора. Но нам сейчас все равно куда, лишь бы подальше от рифов.

В парусах появился ветер. Они стали наполняться. Румпель действует. Лодка ожила. Мы уже не детская игрушка в лапах течения. Ветер повернул на юго-запад. Ни один справочник не указывает ветра такого направления. Но мы очевидцы. Есть такой! Джу немного огорчилась, узнав, что наш милый спаситель оказался нестандартным.

Не знаю почему, но я стал называть своего спасителя аномалией, эпизодиком и т. д. Джу рассердилась и обозвала меня неблагодарным. А я радуюсь, будто сам лич но создал этот ветер. Даже немного горжусь им, потому как до последнего мгновения верил, что он появится.

Все во мне поет. Чувствую себя самым счастливым нечестивцем.

– Джу, я бы никогда тебе не простил, если бы ты в ту минуту изрекла что-нибудь исключительно умное. Я бы сделал тебя посмешищем в глазах всех наших друзей.

Мы развеселились. Смеемся как сумасшедшие. Не могу насмотреться на разрезаемые носом лодки волны. Эти волны и удаляющийся риф лучше всего говорят нам, что мы спасены.

Никогда в жизни мы не работали с таким воодушевлением. Совершили десятки поворотов, лодка мечется как живая. И вот мы уже в миле от прибоя. В двух. Взяли курс на заветную Апиа.

Через несколько часов прямо перед нами на берегу появилось белое пятно. Оно особенно ярко выделялось на покатом, покрытом пышной зеленью склоне. Постепенно пятно обретало формы и вскоре превратилось в церковь. Шли мы со скоростью около двух узлов. Ветер давно уж дул по всем правилам и гнал лодку к Апиа.

Спустя немного перед нами развернулась панорама порта. Как и всегда, первыми появились общественные здания, склады, церкви, школы. Чуть позже показались отели и дома местных богатеев.

Апиа расположена на лесистом склоне. Церкви прячутся в буйной зелени. Буквально все побережье напичкано ими. Их тут не меньше пятидесяти – шестидесяти. Столько церквей, собранных в одном месте, я видел лишь в Болгарии, на горе Трапезица, куда ходили молиться тырновские боляре во времена Второго Болгарского царства (1187–1396 годы).

Пока мы любовались и говорили об Апиа, ветер неожиданно стих. Как отрезало. Всего в какой-то миле от входа в порт.

Океан снова показал свои зубы. И на этот раз кротко, неторопливо, без внешних эффектов. Просто утих, замер. И только ненавистное течение, похоже, продолжало исполнять свои обязанности.

Берег почти рядом, и мы по определенным приметам следим за «кознями» течения. В открытом океане глазу не за что зацепиться, и поэтому движение масс воды не заметно. Вокруг тебя относительный покой. Ты лишь догадываешься: что-то происходит. Но что именно, можно понять только при внимательном наблюдении.

Белая, милая белая колокольня – наш ориентир – то и дело меняет место.

Нас опять тащит прямо на риф, спрятавшийся под водой почти перед самым входом в порт. Если бы работал двигатель, то через двадцать минут мы бы швартовались у причала. Без каких-либо проблем и происшествий.

Полный штиль.

Ослепительно белый прибой примерно в миле от нас. Его едва слышно. Видно плохо, но мы его хорошо себе представляем. Всего лишь несколько часов назад были от него в пять раз ближе. У нас еще стоят перед глазами вселяющие страх коралловые сооружения.

Мешки с наследством лежат на старом месте. Мы снова надеваем оранжевые спасательные жилеты, снимаем тропические шлемы и ждем. Время измеряем кабельтовыми.

Мили тают быстро. Не успели опомниться, как оказались уже в пяти кабельтовых от рифа.

Самое унизительное – рабская обреченность и чувство бессилия: от тебя ничего не зависит, ты совершенно беспомощен. Все равно что тебя и нет на борту лодки. Но будь начеку и жди.

Хорошо, хоть светло. Намного легче будет сражаться с прибоем.

Игра на нервах продолжается. Уже видна полная картина лобного места. Оказалось, что даже в несчастье нам повезло: прибой перед нами не самый страшный. Риф чуть скрыт под водой, и волны разбиваются о него спокойнее. А всего в десяти метрах в стороне – настоящий ад.

Затеплилась искорка надежды. Черт не такой уж страшный. Мы не совсем беззащитные. Может, посчастливится попасть на большую волну. И тогда вероятнее спасение. Но только наше. Сама лодка, преданный наш друг, сядет на риф.

И расколется, как пасхальное яичко.

Скелеты четырех разбитых яхт торчат на рифах. Они уже нашли свой вечный покой у входа в лагуну.

Какая судьба ждет нашу лодку?

Все ближе и ближе риф. И снова у подножия белой стены бурлят и грохочут разбившиеся волны.

Совершенно точно определили, где разобьемся мы.

Остается единственное утешение: мы оба хорошо плаваем, и я верю, что непременно переберемся через прибой.

Держимся за руки.

Сказать друг другу нечего.