Владимир Трошин - Любимцы Богини

– Боишься! Можешь постоять внизу!

Василий, чертыхаясь, последовал за ней. У самой вершины, из-за крутизны, передвигаться по тропе можно было, только цепляясь за кусты и торчащие из земли отдельные камни. Бобылев почувствовал, как у него застучало сердце и сбилось дыхание: «Вот, она, расплата, за малоподвижную жизнь в прочном корпусе!». Лена давно исчезла из его поля видимости, а он еще карабкался по крутому склону. С перерывами для отдыха он, наконец, добрался до плоской вершины. Лена стояла у самого края утеса. Василий подошел к ней, но тут же, бросив взгляд вниз, сделал шаг назад. Глубоко внизу, у подножия, обрывающегося отвесной стеной утеса, море кипело среди острых каменных зубьев. А там, где оно успокаивалось, была видна пугающая черным мраком бездна.

– Отойди! – схватив ее за руку, потянул к себе Василий.

– Смотри, как красиво! – она встала рядом с ним. Действительно, посмотреть было на что. Залив был как на ладони, во всем великолепии солнечного дня. Они стояли как зачарованные, пока на вершину не забралась еще какая-то парочка. На спуске, Лену насторожил звук, напоминавший удар грома.

– Ты слышал? Гроза что ли? – спросила она.

– Какая гроза? На небе не облачка! – отмахнулся Василий.

– Посмотри на небо! Пошли собираться! – не отставала Лена. Он поднял голову. Над заливом, неизвестно откуда, появилось зловещее черное облако, которое медленно плыло в их сторону. Через несколько минут оно накрыло всех отдыхающих мелким теплым дождичком. Лена радовалась дождю как ребенок, а Василий насторожился. Он обратил внимание на то, что от капель дождя на коже оставались едва видимые грязные разводы: «Странный какой-то дождь!».

В поселке они распрощались. На остановке, она внезапно крепко обняла его и неистово расцеловала, не обращая ни на кого внимания. Ему бы не отпускать ее, но он даже не успел подумать об этом. А когда подумал, почему-то не решился догнать быстро удалявшуюся девушку.

В этот день он напился до чертиков. Пил один, закрывшись на квартире Иванченко.

Утром Бобылев едва не проспал автобус в завод. Страшно болела голова, и тошнило. С трудом проглотив найденную в шкафчике на кухне таблетку анальгина, сдерживая приступ тошноты, после выпитого стакана воды, он быстро оделся и выбежал на улицу. Успел вовремя, автобус уже разворачивался в сторону трассы. О вчерашнем не вспоминал. В висках стучало, голову, словно набили ватой, в горле стояла выпитая вода, готовая вылиться из него на первой попавшейся ухабине. Не доезжая дороги на завод, попросил водителя остановиться в низине, перед крутым и долгим подъемом к ней. Тропинка, идущая через лес сокращала путь к КПП.

– Остановлю! – сказал водитель. – Только ты там не пройдешь, кругом часовые!

«Какие часовые? Шутник водила!» – подумал Василий.

Водитель не шутил. Деревянный щит с надписью «Стой! Запретная зона!», у входа на тропу и новенькая колючая проволока, кем-то брошенная наспех прямо по земле по видимому периметру леса, привели Бобылева в недоумение. Что здесь могло произойти? Учения? Перепрыгнув через ощетинившуюся острыми стальными иглами спираль, он оказался на тропинке. Василий любил ходить по этой тропе. Ему нравились запахи леса и треньканье невидимых птиц. Но сегодня ему почему-то было не по себе. Веяло тревогой от всего: и от трелей пернатых, и от запахов лесных трав.

– Так всегда бывает, когда перепьешь! – успокоил он себя, но не надолго.

– Стой! Стрелять буду! Проход запрещен! – услышал Василий. Перед ним, неожиданно вырос странный силуэт вооруженного человека. Одетый в зеленый химкомплект, с торчащим на шее респиратором, рацией на поясе и автоматом, направленным на Василия, он как будто сошел с плаката о ядерной войне. Не хватало только атомного гриба за его спиной!

– Я сказал, проход запрещен! – громко повторил человек с плаката.

– А что здесь случилось? – придя в себя, спросил Василий.

– Взрыв здесь вчера был, товарищ лейтенант! Приказано никого не пропускать.

– Вызовите старшего! Я Вас очень прошу! Мне нужно срочно попасть на корабль!

– Нам запрещено выходить на связь! Богом прошу, товарищ лейтенант, вернитесь назад!

Василий понял, что разговаривать с этим служакой бесполезно. Но в это время захрипела рация на поясе часового:

– Пятый, пятый! Вас вызывает первый!

– Есть пятый! – нагнув голову к переговорному устройству, ответил часовой.

– Доложите обстановку!

– Обстановка нормальная! – снова доложил часовой. – Только вот, какой-то лейтенант требует к себе старшего. Говорит, что ему нужно срочно попасть на корабль!

– Проверьте документы. Если в порядке, пропустите, – прохрипела рация.

Василий с радостью протянул часовому пропуск в завод и, услышав:

– Проходите! – поспешил по тропинке вверх.

После встречи с часовым, весь хмель мгновенно вылетел у него из головы. Почему выставили посты? Что за взрыв? Он ничего не успел толком расспросить у часового на тропинке! Может, звук этого взрыва, вчера услышала на пляже Лена? А эта, неизвестно откуда, появившаяся после взрыва туча над заливом? Грязный дождь? Только чему здесь взрываться? Может быть где-то рядом, на Новом пирсе! Короче, вопросов больше, чем ответов. До самого контрольно-пропускного пункта, он никого не встретил. Двери на КПП были закрыты, а массивные металлические ворота, наоборот, открыты. Возле них стояли зеленая крытая машина, металлический столик с приборами радиометрического контроля на нем, какие-то пластиковые контейнеры с нарисованными на них знаками радиационной безоопасности и несколько человек в химкомплектах. Один из них, наверное, старший, проверил у Лаврова документы:

– Объясните цель прибытия!

– Я должен заступить на дежурство!

Старший, покрутив ручку полевого телефона, покричав в трубку, объяснил находящемуся на другом конце провода человеку свой вопрос. Пока старший звонил по телефону, дозиметрист замерил радиоактивный фон одежды Василия. По брюкам и ботинкам он несколько раз прошелся датчиком на штанге:

– Придется раздеваться, товарищ лейтенант!

Настаивать на этом дозиметрист не стал, но сказал, что в этой одежде из завода его не выпустят. Бобылева пропустили на территорию завода, рекомендовав идти сразу на корабль, строго придерживаясь установленных указателей, не выходя за границы линий обозначенных проволокой с красными флажками, закрепленной на вбитых в землю деревянных колышках. Оказавшись в торце пирса, Василий огляделся. Прекрасное летнее утро. Полный штиль. На берегу былинка не шелохнется, поверхность моря ровная как стекло. Если не считать появления красных флажков и указателей, то ничего не изменилось. Никаких следов взрыва. Как всегда, по выходным, не видно людей. Только на палубе плавучей контрольно-дозиметрической станции, возле которой пришвартована К-30, кто-то курит. Василий присмотрелся: «Странно! Должен был стоять Петров, а это, кажется Серега Паршин! На третьи сутки пошел». Василий поспешил на корабль: «У него все узнаю!».