Илья Миксон - Семь футов под килем

— Вон, вон, опять девятый вал! — измученным голосом предупредил Паша. Его поташнивало, работать он не мог, и в каюте не сиделось, не лежалось.

— Девятая не самая страшная, — сказал Федоровский. — Четырнадцатая — хуже её нет.

Зозуля не согласился, авторитетно изрёк:

— Самая максумальная идёт под двадцать первым номером.

Лёшка пробовал установить закономерность появления пиковых волн, но ничего из этого не вышло. Волны-гиганты шли с горизонта неравномерно.

Чтобы увеличить осадку, заполнили балластные ёмкости, но трюмы забортной водой не нагрузишь. Теплоход раскачивался и нырял, как лёгкий поплавок.

Столы покрыли влажными скатертями, но тарелки с макаронами по-флотски скользили от бортика к бортику, словно по паркету.

К вечеру третьего дня вроде бы поутихло. Спать легли с полной уверенностью, что к утру океан угомонится.

Лёшка с ноля нёс ходовую вахту с Пал Палычем. Двери с обеих сторон сдвинуты до отказа, но никакого движения воздуха не ощущалось. Рубашка пластырем липла к телу.

Судно взбиралось на невидимый холм, спускалось в ущелье, к подошве очередного вала, опять лезло вверх. Жёлтое пятно сигнального огня на грузовой мачте пристраивалось к звёздам, затем срывалось, стремглав летело вниз, чтобы снова потянуться в небо. Каждый раз, когда палуба уходила из-под ног, замирало сердце.

Внизу, в каюте или тросовой, спокойнее. Обычно Зозуля давал на ночь задание вахтенному матросу: парусину отремонтировать, чехол подшить, распустить на каболки кусок пенькового троса, сплести из них мат или сделать новую швабру. В эту ночь Пал Палыч не разрешил отлучать вахтенного матроса с мостика: очень неспокоен океан.

Лёшка стоял рядом с Пал Палычем на правом крыле и с затаённым волнением всматривался в чёрный океан. Конечно, на экваторе нет никаких обозначений: столбов, финишной ленты, табличек. Экватор — условная линия на карте, нолевая широта, ничего сверхъестественного.

О нет! Экватор — это экватор! Не каждому выпадает счастье пересечь поперечный рубеж земного шара. Лёшке неслыханно повезло.

— Когда экватор? — придав лицу выражение деловой озабоченности, спросил Лёшка, хотя понимал: Пал Палыч всё равно ничего не мог увидеть.

— Миль тридцать — тридцать пять.

«Через два часа», — мысленно подсчитал Лёшка. Он с утра вынашивал одно особое желание, да всё не решался заговорить о нём с Пал Палычем. В запасе два часа, можно ещё потянуть, но не опоздать бы!

«Волна — в корму. А если и течение попутное? Пожалуй, осталось меньше двух часов. Не прозевать!»

— С какой мы сейчас скоростью идём?

— Узнай и доложи.

Лёшка воспринял приказ с радостью.

На указателе лага, как на автомобильном спидометре, счётчик пройденного пути и указатель скорости. Судно делало 17,2 узла, 17,2 мили в час.

Пал Палыч «для интеллигентности», как он выразился, научил Лёшку не только считывать показания приборов, но и определять расстояние и время пути.

«Сколько же точно осталось до экватора?»

После тропической черноты карта на столе в штурманской показалась сверкающей и ослепительной.

На мореходных картах глубокие места не закрашиваются: «Плывите спокойно, воды под килем предостаточно». У берегов и на отмелях — густая синь: «Внимание, опасность!» На листе, что лежал перед Лёшкой, ни земли, ни рифов — белая гладь в пересечении меридианов и параллелей. Наискось, через весь лист, карандашная линия — курс, прочерченный капитаном. До экватора было всего девять с половиной миль. Ходу около получаса. Лёшка высчитал время с точностью до сотой.

— Не может быть, — уверенно сказал Пал Палыч. — Такую комариную точность наш прибор не даёт. Всё, Алексей, относительно в мире. Изучал философию?

— Мы её не проходили.

Нужна ему сейчас эта философия! Экватор через…

— Философию не «проходят», Алексей. Её изучают. Как всякую серьёзную науку — навигацию, теорию остойчивости и непотопляемости, например… Не забыл, что такое «остойчивость»? Экзамен на носу!

— Пал Палыч, экватор! — почти застонал Лёшка и наконец выложил своё желание: — Пал Палыч, можно я экватор перерулю?

Судном управлял гирорулевой. Что ему экватор! Бездушному автомату плевать на всё, кроме заданного курса. А Лёшке…

— Пожалуйста, — преспокойно разрешил Пал Палыч.

«Пожалуйста». Будто его просили о самой малости.

Царская щедрость! «Пожалуйста, Алексей, ведите судно через экватор». Добрый, умный Пал Палыч!

— Так что значит остойчивость?

«Пожалуйста, Пал Палыч, на любой вопрос отвечу! Только бы не прозевать экватор».

— Остойчивость — это способность судна возвращаться из крена или дифферента в прямое положение!

— По прекращению действия причины, которая вывела его из этого состояния, — дополнил Пал Палыч. — Так. Уточните, товарищ Смирнов Алексей, что такое крен и дифферент.

«Если он будет гонять меня по всей программе, мы и Австралию прозеваем!»

— Крен — бортовой наклон; дифферент — продольный.

В этот момент судно так тряхнуло, что оно сперва зарылось носом, потом завалилось на борт.

— Полная комбинация, — хладнокровно отметил Пал Палыч.

Лёшка чувствовал себя как на огне. Будто под ногами не мокрая деревянная решётка, а раскалённые чугунные колосники.

— Пал Палыч, — напомнил он страдальчески, — экватор…

— По географии вопросов не будет, а вот как у тебя с английским?

«Бесчувственный человек! Или притворяется, шутит. Какие сейчас шутки!»

— Пал Палыч!

Кажется, этот вопль души достиг цели.

— Присмотри за океаном, — деловым тоном сказал Пал Палыч и исчез в темноте рубки.

Лёшка высматривал экватор. Здесь, где-то здесь, рядом!

Чёрный океан хранил тайну.

Опять появился Пал Палыч.

— Как у тебя с английским, Алексей?

Лёшка готов был завыть от отчаяния. Всё погибло, не перерулить ему экватор!

Пал Палыч, глядя на светящиеся стрелки часов, продолжал безжалостную пытку:

— A hand to the helm .

— «Рулевого на руль», — перевёл Лёшка.

— Ahandtothehelm ! — властно повторил Пал Палыч.

«Хэлм» — «руль»; «э хэнд ту зэ хэлм» — «рулевого на руль». Правильно перевёл, чего он?»

— На руль! — крикнул Пал Палыч.

— Что? — Лёшка прирос к месту.

— На руль! — Пал Палыч оторвал его от планшира и подтолкнул к двери. — Живо!

Лёшка очумело бросился к рулевой колонке.

Штурвальное колесо не поддавалось.

— Заклинило!

— Спокойно. Переключи на ручное управление. До экватора одна минута.

«Есть ещё время, есть!» — заликовал Лёшка. Он перевёл управление с автомата на ручное, усилил освещение картушки компаса и уверенно взялся за штурвал.

Теплоход «Ваганов» был в его, Лёшкиных, руках.

— Экватор!

«Экватор» прозвучало, как «финиш», «победа», «слава»!