Сесил Форестер - Рука судьбы

Неделя перемирия стала для Хорнблауэра настоящей пыткой. Он прекрасно знал, чем ответит команда на действия, которые сочтет нарушением договора. Если Кортни не выполнит свои обязательства, не предаст прошлое забвению, а напротив, жестоко накажет эти полтора десятка мятежников, последствия будут ужасными.

Хорнблауэр допускал возможность всеобщего бунта и резни, как это случилось на «Гермионе», когда команда убила капитана Пиггота и офицеров и сдала корабль испанцам. Кортни был из того же теста, что и Пиггот – скотина и подлец. Стоит ли удивляться: из двухсот тысяч человек, призванных войной на службу, всегда найдется несколько негодяев, сумевших пробиться наверх.

Хорнблауэр горько сетовал на обстоятельства, делавшие для адмиралтейства практически невозможными выявление и замену такой вот скотины за сотни миль от берега; на судьбу, отдавшую его самого на милость подобного типа; и еще его снедало чувство сожаления, когда он смотрел, как способные стать образцом фрегат и команда обречены влачить столь жалкое существование.

Это случилось в ночь с шестого на седьмой день. «Маргерита» рассекала волны Бискайского залива, озаренные полной луной, когда впередсмотрящий заметил темный силуэт, едва различимый на фоне моря. Какой-то корабль пытался прорвать блокаду Ферроля, которую неустанно осуществлял фрегат. Кортни вызвали на палубу, и он стал вглядываться в темноту через свою ночную подзорную трубу.

– Это «Кастилия», – заявил он. – Она уже шесть недель как готова к выходу в море. Восемнадцать орудий с каждого борта, как сообщил голландский «купец». Свистать всех наверх, бить тревогу.

Расхаживая по палубе, Кортни потирал руки от удовольствия. У скотов есть шансы сделать карьеру в Королевском флоте, зато у трусов – никаких. Перспектива сразиться с кораблем, значительно превосходящим их силой, горячила ему кровь. Хорнблауэр находился рядом с ним на квартердеке – ему выпало нести утреннюю вахту – и наблюдал, как радует капитана предстоящая схватка.

– Мы нападем на них на рассвете, – объявил Кортни. – И к восьми склянкам он будет наш. А потом наши друзья Гартон, Флетчер и остальная компания получат то, что ждало их уже целую неделю. Утро обещает быть замечательным! Поосторожнее на руле, чертов ублюдок!

Последнее относилось к стоявшему у штурвала квартирмейстеру – Хорнблауэр подозревал, что внимание того оказалось отвлечено подслушанной репликой капитана насчет расправы с мятежниками.

Небольшая оранжевая вспышка разорвала предрассветный мрак в подветренной стороне: «Кастилия» начала пристрелку.

– Ну, как и все даго! – воскликнул Кортни. – Не знают, что такое выдержка.

Тут Хорнблауэр не мог с ним не согласиться. Сближаясь с противником, «Маргерита» хранила невозмутимое молчание, хотя выстрелами с «Кастилии» было срезано несколько снастей, а в парусах появилась пара-другая дыр. Раз открыв огонь, даже хорошо вышколенная команда не сможет вот так просто остановиться. Первый залп, наведенный с должной тщательностью, стоит пяти последующих, так что тактически очень важно выждать до того момента, когда эффект этого залпа окажется наиболее сокрушительным. Ядра свистели над палубой, два из них врезались в корпус, и команда хирурга потащила вниз первых своих подопечных, но Кортни не разрешал открывать огня, пока сумрак не сменился рассветом, а рассвет, в свою очередь, превратился в день, и пока «Маргерита» не сблизилась с «Кастилией».

Их теперь разделяла дистанция в половину пушечного выстрела; можно было невооруженным глазом различить мелькание золота на квартердеке «Кастилии» – собравшиеся на нем офицеры в свою очередь разглядывали «Маргериту». Над их головами полоскалось красно-желтое знамя Испании.

– Они приводятся к ветру, – произнес Кортни. – Лево руля!

«Кастилия» начала поворот навстречу противнику, видимо, ее капитан рассчитывал подвергнуть подходящую «Маргериту» продольному огню, но у него не было шансов против вышколенной команды «англичанина».

– Залп правым бортом! Мистер Кафф, мы возьмем их на абордаж под прикрытием дыма!

«Маргерита» с треском ударилась о борт противника – от столкновения рухнула фор-брам-стеньга – и в тот же миг оба корабля вздрогнули от почти одновременно произведенных бортовых залпов. Плотное облако порохового дыма окутало фрегаты. Абордажная партия собралась на переходном мостике, но вести ее было некому: мистер Кафф пал, сраженный шальным выстрелом. Наступило замешательство; нужно было действовать, пока испанцы не успели перезарядить и пока не пропал первый запал атаки. Хорнблауэр ощущал, что нужно заполнить возникшую брешь.

– Вперед! – закричал он. У него не было иных мыслей – только осознание необходимости немедленно что-то предпринять. Лейтенант стоял на планшире, размахивая шляпой – ему даже не пришло в голову выхватить оружие.

– Абордажная партия, вперед! – снова прокричал он и спрыгнул на палубу «Кастилии», заваленную убитыми и ранеными. Остатки команды «испанца», не оправившись после бортового залпа, стояли, словно остолбенев. Абордажники с криками «ура» повалили следом за Хорнблауэром.

– Вперед! Вперед! – кричали унтер-офицеры, абордажники, размахивая оружием, затопили палубу «Кастилии», горланя как сумасшедшие.

Кое-где их встречали очаги сопротивления. Кто-то выстрелил в Хорнблауэра почти в упор; пуля чудом прошла мимо, но левая рука Горацио еще долго саднила от впившихся в кожу зерен пороха. Большинство испанцев – зеленые рекруты без понятия о дисциплине – побросали оружие и кинулись искать спасения внизу. Только расположившиеся на высоком юте офицеры попытались организовать сопротивление, но Хорнблауэр, чей мозг в минуты опасности работал молниеносно, сосредоточил своих людей на шкафуте и навалился на испанцев как раз в тот миг, когда Кортни во главе другого отряда ударил им во фланг с квартердека «Маргериты». «Кастилия» была захвачена, и Хорнблауэр встретил Кортни на ее юте. Хорнблауэр был без шляпы, покрытое потом и копотью лицо блестело на солнце. Кортни сжимал в руке шпагу, темляк которой был обмотан у него вокруг кисти.

– Похвально, мистер Хорнблауэр, – произнес Кортни. – Весьма похвально.

Хорнблауэр понял, что в устах капитана это наивысшая похвала.

– Спасибо, сэр, – ответил он.

Снизу доносился треск пистолетных выстрелов: некоторые отчаянные испанские офицеры пытались обороняться в своих каютах. Англичане ломали двери. Мозг Хорнблауэра продолжал работать: он сразу ухватил, какой вдохновляющий эффект может оказать эта победа на дух команды – перед Кортни открывается шанс предать прошлое забвению и превратить массу забитых, разрозненных людей в спаянный коллектив, как у Пеллью на «Индефатигебле». Кроме того, сейчас как раз тот момент, когда Хорнблауэр может обратиться к нему с просьбой. Он утер пот со лба и заговорил: